Инструктор спецназа ГРУ - Андрей Воронин

— Илларион… Боже, какой ужас!

— Что случилось, Марат Иванович? Да вы успокойтесь, объясните, в чем дело. Трубы прорвало?

— Что? Трубы? Какие трубы? Ах, трубы… Нет, трубы целы.

— Тогда что же?

— Илларион, о боже… Я только что узнал, что Гершкович убит.

— Матвей Исаакович? Не может быть. Тут какая-то ошибка. С чего вы взяли? Кто вам сказал?

— Я позвонил к нему домой. Мне нужно было узнать… впрочем, это неважно. Телефон не отвечал, и я на всякий случай пот звонил в магазину хотя было еще рано. Мне ответил незнакомый мужчина и сказал, что Матвей Исаакович не может подойти. Он спросил, кто говорит. Вы знаете, я не люблю этого телефонного хамства, когда, не назвавшись, вас начинают допрашивать. Я ему прямо об этом сказал. Тогда он сказал, что его фамилия Рябцев, он капитан милиции. Мне пришлось назвать себя, и тогда он сообщил, что Матвей Исаакович убит… Это такой ужас, Илларион…

— Тише, тише, успокойтесь. Еще что-нибудь он сказал?

— Нет. Впрочем, да. Сказал, что ведется расследование, и еще что-то такое… Честно говоря, я был так взволнован, что почти ничего не услышал. Что-то насчет того, что у них есть подозреваемый… нет, не помню. Это какой-то кошмар. Как я понял его ограбили.

— Ограбили? Он что, держал в лавке что-то ценное?

— Ничего, кроме книг. Впрочем, откуда мне знать? Вы ведь придете проститься с ним, Илларион?

— Непременно, Марат Иванович. Вы не расстраивайтесь так…

— А что же мне еще делать, Илларион? Я ведь только и могу, что расстраиваться.

— Простите, это я, конечно, глупость сморозил. Просто растерялся. Даже не знаю, что сказать.

— И не надо ничего говорить. Словами его не вернешь. Ах, Матвей Исаакович, Матвей Исаакович… Пережить сталинские лагеря и вот так погибнуть… Что это делается на свете, Илларион?

— Не знаю, Марат Иванович.

— Ну до свидания, Илларион. Прости, что испортил тебе день.

— О чем вы… До свидания.

Илларион положил трубку и долго смотрел на телефон, борясь с желанием разбить ни в чем не повинный аппарат о стену. «Что-то много смертей в последнее время, — подумал он. — Люди вокруг гибнут, как на войне. А меня ни тут, ни там ничего не берет. И, как и там, бесит ощущение собственного бессилия. Не спас, не уберег, не оказался вовремя рядом…» Забродов вдруг заметил, что, придя с улицы, забыл переобуться и теперь оставляет за собой грязные следы. Он пошел обратно в прихожую, по дороге рассеянно отметив, что как-то уж очень сильно наследил. Конечно, он осматривал розетку, провод, возвращался за ножом, искал изоленту, но все равно, следов было многовато.

И, похоже, не все следы были его.

Он замер на пороге прихожей, лихорадочно пытаясь сообразить, что бы это могло значить. Дверь была заперта, это он помнил четко. Впрочем, подобрать ключи — не проблема. Особенно для специалиста. Опять не сменил замки, дубина, мимоходом обругал он себя. Учат тебя, учат… Очередная кража?

Он осмотрелся. Квартира выглядела нетронутой. Воры обычно не церемонятся, Северцев? А какого дьявола ему тут могло понадобиться? Компромат искал? Или хотел убрать человека, который слишком много знает?

Илларион метнулся к столу, в тумбе которого хранился бельгийский револьвер. Оружие оказалось на месте. Откинув барабан, Илларион убедился, что револьвер по-прежнему заряжен. Так. А теперь посмотрим, кто здесь есть…

Он быстро обошел квартиру, держа наготове взведенный револьвер церемониться с киллером, который считает возможным оставлять в квартире предполагаемой жертвы отпечатки грязных подошв, он не собирался. Но квартира была пуста. Оставалось осмотреть ванную. Илларион шел туда только для порядка надо быть полным идиотом, чтобы прятаться в таком самоочевидном месте, — и тут постучали в дверь.

— Кто там? — спросил он.

— Телеграмма, — ответил из-за двери мужской голос.

— Придумай что-нибудь поумнее, — посоветовал Илларион. Мужчин-почтальонов он видел только в кино. — Мистер постмен, — не сдержавшись, добавил он.

— Откройте, милиция.

— С каких это пор милиция разносит телеграммы? — поинтересовался Илларион, засовывая револьвер за пояс брюк сзади.

— Откройте, или мы выломаем дверь.

— На каком основании?

— У нас ордер на обыск, — сказали за дверью.

«Так, — подумал Илларион. — Вот, значит, что это за следы. Вот суки. Найти то, что они подбросили, я уже не успею — высадят дверь. Меня заберут, книги разворуют… Нет, надо открывать».

— С кем я разговариваю?

— Старший группы капитан Рябцев.

— Какой еще группы?

— Ломайте дверь!

— Стоп, капитан. Сейчас я приоткрою дверь. Вы просунете в щель свое удостоверение и ордер на обыск. Предупреждаю: если, кроме бумаг, в щель просунется еще что-нибудь, я это что-нибудь просто отломлю.

— Открывайте.

Илларион приоткрыл дверь, и в образовавшуюся щель протиснулось милицейское удостоверение и ордер: капитан Рябцев явно внял предупреждению и не желал рисковать своими конечностями. Илларион внимательнейшим образом изучил оба документа и убедился в том, что они были подлинными. Конечно, будь в его распоряжении специальная аппаратура или хотя бы слабенький школьный микроскоп, он сумел бы провести более детальное исследование, но что-то настойчиво подсказывало ему, что и капитан милиции, и ордер на обыск настоящие, и подвох следует искать где-то в другом месте.

Илларион отпер дверь, закрытую им сразу же после того, как в щель были просунуты документы, и впустил милиционеров в квартиру.

Капитан Рябцев прибыл в сопровождении четырех сержантов в обычной милицейской форме — правда, вооруженных короткоствольными автоматами. Илларион внутренне усмехнулся: не было ни деловитых оперов в штатском, ни бочкообразных омоновцев в бронежилетах — ничего из джентльменского набора, который сопровождает задержание опасного преступника. Забродов сразу перестал уважать капитана.

За спинами сержантов смущенно жались понятые — мятого вида полузнакомый мужчина, который все время то надевал, то сдергивал с головы бейсбольную шапочку, сшитую из камуфляжного материала, и немолодая женщина, в которой Илларион без труда узнал соседку, жившую этажом ниже.

— Здравствуйте, Ольга Ивановна, — поздоровался Илларион. Женщина торопливо, едва заметно кивнула и поспешно отвела глаза.

— Ну, капитан, — сказал Илларион, глядя прямо в худое желтоватое лицо Ряб-цева, самой примечательной деталью которого был длинный и какой-то извилистый нос, — может быть, теперь вы объясните цель своего визита?

И он первым уселся в свое любимое кресло, чувствуя, как упирается в поясницу револьвер.