Награда для Регьярда - Оксана Глинина

Но в этот раз снился действительно сон, ушедший далеко от настигнувшей меня кары действительности.

Я стояла у развилки путей, которые разбегались в разные стороны. В конце одной из дорог стоял мужчина ‒ его я узнала практически сразу, по фигуре, по привычной его уверенной позе, по длинным ниспадающим темным волосам. Это был он, стоял и ждал меня. Сердце забилось с неистовой силой, я протянула руки и хотела броситься к человеку, обещавшему мне когда-то любовь. Многое хотелось ему объяснить, сказать то, что так и не успела в прошлый раз. Простые незамысловатые слова, такие важные…

Но Регьярд не смотрел на меня, не видел моего порыва, его лицо находилось в тени, а к нему самому протянула свои скрюченные пальцы дрожащая тьма.

С трудом я подавила крик отчаяния и ужаса. Это все моя вина! Его душа так и не нашла покоя, оставшись где-то посреди миров, заплутав в неизвестности.

Как мне его спасти, исправить содеянное?

Не смотря ни на что, я хотела подойти, но не могла пошевелиться с места, будто мои ноги увязли в липкой смоле ‒ в конце второй дороги, прямо из-под земли, выросли три вершины, напоминающие когти зверя. Они не были самыми высокими, но выделялись странной формой.

Вершины Когтей…

Я когда-то ‒ в другой жизни ‒ слышала о них, но слабо помнила, что именно мне было известно. Та история схоронилась под тяжким грузом памяти.

Главное выбрать правильный путь ‒ пульсировала в голове мысль. Неужели мой путь не рядом с Регьярдом? Так хотелось исправить свои ошибки, это можно было сделать только рядом с ним… или нет…

Сон отпустил меня быстро и легко. Что это было? Тоска и боль защемили в груди с новой силой, а слез больше не было. Они высохли, как и вся моя пугливая душонка.

Снова предпринимаю попытку встать. На этот раз она дается легче, но все тело пронзает болью. Ничего. Под лежачий камень вода не течет, вот и от меня в разбитом состоянии нету никакого толку. Ноги подогнулись, и я упала на колени, больно стукнувшись о каменный пол. Теплый ‒ мелькнула мысль в кружащейся, будто не мне принадлежащей, голове. Камень под моими руками и ногами был теплым и даже приятным на ощупь, как шкура живого существа. Странно, что в первый раз я это не заметила. Странно, что я этого вообще никогда не замечала.

Снова попыталась встать, но побитые колени не охотно подчинялись моим желаниям. От досады я даже всхлипнула. Зачем я выжила? Только, чтобы лежать целыми днями, будучи бесполезной и совершенно беспомощной. А что, если старуха умрет или не вернется в свою хижину, что тогда будет со мной?

Смерть. Только мучительная и беспощадная, в моем случае ‒ это даже лучший исход.

‒ Сегодня ты делаешь успехи, ‒ насмешливый голос шаманки напомнил о реальности, ‒ но тебе еще рано вставать.

‒ Рано? ‒ в слабом голосе мне удалось даже изобразить возмущение. ‒ А когда будет пора?

‒ Ты еще не достаточно окрепла для этого.

‒ Прекрати… ‒ взмолилась я. ‒ Что толку в такой жизни, если, и жизни-то настоящей для меня больше нет!

Я снова сделала попытку встать.

‒ Изо дня вдень я лежу здесь, и не понимаю ‒ зачем?

Чтобы подняться на ноги, мне пришлось опереться на низкую печь, которая оказалась довольно горячей, словно шелудивый пес, подворачивающийся под руку, стараясь чувствительнее цапнуть за ладонь.

‒ Ты выжила, ‒ спокойно констатировала шаманка.

‒ Да, но не пойму, почему…

Мне казалось, что свалившись с такой высоты, я должна была умереть, разлететься просто на осколки. Но даже тогда, по ту сторону жизни я смогла бы воссоединиться с Регьярдом. А что сейчас? Я лежу калекой и не могу ничего сделать.

‒ Потому что должна была выжить! ‒ твердо произнесла моя вынужденная сиделка. ‒ Значит ты еще нужна здесь ‒ в мире живых.

‒ В таком состоянии?

‒ Ты встанешь на ноги, вот увидишь. Дай время своему телу и… себе самой.

И снова я оказалась на своем лежаке. На этот раз еще и с волдырями на ладонях от жаркого приветствия печки. Песня шаманки опять убаюкивает мое сознание, и оно снова летит в ущелье…

В воздухе запахло весной, когда шаманка впервые сама позволила мне встать. Она по-прежнему поила меня отваром с отвратительным вкусом, но приятным запахом. Видимо, он был довольно полезным, раз я до сих пор не исчахла с голоду, потому что никакой другой пищи, мне не предлагалось. Однако, мне не очень-то и хотелось. Удивительно, как до сих пор на мне не появились пролежни, от столь длительного пребывания в горизонтальном положении.

Мне дозволялось передвигаться только по дому, на улицу выходить запретила Тенхай, изредка открывая для меня единственное малюсенькое окошко в хижине. Это окошко стало моим миром ‒ только через него я могла любоваться на падающие снежинки, первые лучи солнца, россыпь звезд на ночном небе. Удивительно, как начинаешь ценить такие вещи, совершенно обыденные в повседневной жизни, они становятся бесценны, когда исчезают из нее.

‒ Расскажи, как ты меня нашла? ‒ однажды сделала попытку разузнать по подробнее, как попала к старой шаманке.

‒ Я же уже говорила, ‒ насмешливо отвечает Тенхай, ‒ змей выплюнул тебя к здешним берегам.

‒ Что это значит? ‒ от слов старой женщины у меня внутри все похолодело.

‒ Ты должна была остаться жива, раз тебя не поглотило ущелье. Да, искалечило, но не убило. Иногда, чтобы что-то понять или изменить нам приходится заплатить высокую цену. Ты свою уже заплатила, а теперь ответь на мой вопрос.

Я замерла, глядя на шаманку во все глаза.

‒ Ты знаешь о своем предназначении?

‒ Я… ‒ запнулась, даже не знала, что и ответить на такой внезапный вопрос. ‒ Где находятся Вершины Когтей?

На одном дыхании выпалила свой вопрос, но старуха все равно расхохоталась.

‒ Кто тебе о них сказал?

Сегодня, по-видимому, вечер вопросов. А мне нужны были ответы, поэтому спрашивать, что развеселило мою вынужденную сиделку, было верхом моего терпения.

‒ Надо же… ‒ утерла Тенхай проступившие слезы, ‒ кто-то еще помнит о них.

Я чувствовала себя глупо, как будто мне пообещали, что-то очень важное, но забыли сказать, что это всего лишь шутка.

‒ Не важно, ‒ отмахнулась я, ‒ это был сон.

‒ Расскажи о нем, ‒ резко посерьезнела старуха.

Ну и перемены! Не успеваешь отследить настроение сиделки.

‒ Не вижу смысла, ‒ я тяжело встала на ноги и отряхнула испачканный передник. Тенхай заставляла разрабатывать руки плетением циновок из тростника. Получалось на редкость убого, но на меня не злились, наоборот, сиделка всё время говорила, что от раза к разу получается все лучше и лучше. Где именно лучше, я пыталась рассмотреть, но безуспешно, с завидной регулярностью у меня выходили уродливые клоки из сухой травы.