Дочь регента - Александр Дюма

— А в сомнении…

— А в сомнении, как сказал один мудрец, я не воздержусь.

— Ну так выпьем!

И на этот раз кулак был опущен на стол, чтобы позвать хозяина, но это было излишне. Хозяин видел, как вошли два клиента и, по их форме признав в них любителей выпить, уже стоял рядом с ними по стойке «смирно», держа левую руку по шву, а правую у своего колпака. Хозяин «Бочки Амура» был большой шутник.

— Вина! — воскликнули оба гвардейца.

— Орлеанского, — добавил один, по-видимому больший гурман, чем другой, — оно щиплет, я его люблю.

— Господа, — сказал с мерзкой улыбкой хозяин, — мое вино не щиплет, но оно от этого только лучше.

И он принес уже откупоренную бутылку. Посетители наполнили стаканы и выпили, потом поставили их на стол, и лица гвардейцев, хотя и по-разному, но выразили одни и те же чувства.

— Какого черта ты говоришь, что вино не щиплет? Оно дерет!

Хозяин улыбнулся с видом человека, умеющего понимать шутки.

— Хотите другого?

— Захотим — спросим.

Хозяин поклонился и, поняв намек, предоставил солдатам заниматься своими делами.

— Но ты знаешь побольше, — сказал один солдат другому, — чем ты мне рассказал, ведь так?

— О, я знаю, что речь идет о некоем капитане, — сказал другой.

— Да, так, но чтобы арестовать капитана, нам подкинут силенок, я надеюсь?

— Несомненно, двое против одного недостаточно.

— Ты забываешь про человека в засаде, вот тебе и помощь.

— Хорошо бы их было двое, да покрепче… Постой, я, кажется, что-то слышу.

— В самом деле, кто-то спускается по лестнице.

— Молчи!

— Тише!

И оба гвардейца, соблюдая приказ даже точнее, чем настоящие солдаты, налили себе по полному стакану вина и выпили, поглядывая исподтишка на лестницу.

Наблюдатели не ошиблись. Действительно, ступени лестницы, которая шла вдоль стены и про которую мы забыли упомянуть, скрипели под немалой тяжестью, и гости общего зала увидели сначала ноги, потом туловище, потом голову. Ноги были в шелковых хорошо натянутых чулках; штаны — из белой шерсти; на туловище — голубой камзол, а голова покрыта треуголкой, кокетливо сдвинутой на ухо. Даже менее опытный глаз смог бы узнать по всем этим признакам капитана, а его эполеты и шпага не оставляли никаких сомнений относительно должности, которую он занимал. Это действительно был капитан Ла Жонкьер. Он имел пять футов два дюйма росту и был человеком довольно полным и живым; взгляд у него был проницательный. Было похоже, что во французских гвардейцах он распознал шпионов, потому что, войдя, он сначала повернулся к ним спиной, а потом затеял с хозяином очень странный разговор.

— Конечно, — сказал он, — я бы прекрасно пообедал и здесь, и меня очень к этому склоняет прекрасный запах тушеных почек, но в «Пафосской флейте» меня ждут знакомые кутилы. Быть может, ко мне придет занять сто пистолей один молодой человек из нашей провинции, он должен был зайти за ними сегодня утром, и я больше не могу его ждать. Если он придет и назовется, скажите ему, что я через час буду здесь, пусть соблаговолит подождать.

— Хорошо, капитан, — ответил хозяин.

— Эй! Вина! — воскликнули гвардейцы.

— Ага! — пробурчал капитан, бросая как будто бы беззаботный взгляд на выпивох, — вот солдаты, которые не слишком-то уважают эполеты.

Потом обернувшись к хозяину, он сказал:

— Обслужите этих господ, видите же, они торопятся.

— О, — сказал один из них, вставая, — господин капитан это позволяет?!

— Конечно, конечно, позволяю, — ответил Ла Жонкьер, улыбаясь одними губами и испытывая огромное желание поколотить этих вояк, чьи физиономии ему не нравились, но осторожность взяла в нем верх, и он сделал несколько шагов к двери.

— Но, капитан, — сказал, останавливая его, хозяин, — вы не назвали имя дворянина, который должен к вам сейчас зайти.

Ла Жонкьер заколебался. В это время один из двух гвардейцев обернулся, заложил ногу на ногу и закрутил ус, и жесты заправского военного внушили капитану некоторое доверие, в это же время второй гвардеец щелкнул по пробке и издал звук, который издает откупориваемая бутылка шампанского. Ла Жонкьер совсем успокоился.

— Господин Гастон де Шанле, — ответил он на вопрос хозяина.

— Гастон де Шанле, — повторил хозяин, — о черт, не забыть бы мне имя. Гастон, Гастон — хорошо, как «Гасконь», а Шанле похоже на «шандал»; хорошо, я запомню.

— Да, именно так, — серьезно продолжал Ла Жонкьер, — Гасконь де Шанделе. Я предлагаю вам, дорогой хозяин, открыть курсы мнемонических приемов, и, если все остальные так же хороши, как этот, я не сомневаюсь, что вы разбогатеете.

Хозяин улыбнулся комплименту, и капитан Ла Жонкьер вышел. На улице он хорошенько осмотрелся, приглядываясь как бы к погоде, а на самом деле, пытаясь определить, не стоит ли кто-нибудь у дверей или за углом дома.

Не успел капитан сделать и сотни шагов по улице Сент-Оноре, как показался Дюбуа и сначала заглянул в окно, а потом в двери. Капитана он встретил, но, поскольку никогда до того его не видел, то, следовательно, и узнать не мог. Поэтому Дюбуа появился на пороге с наглой решительностью, руку он держал у потертой шляпы; на нем был серый кафтан, коричневые короткие штаны, спущенные чулки — одним словом, костюм торговца из провинции.

Бросив быстрый взгляд на гвардейцев, продолжавших пить в своем углу, Дюбуа сразу отыскал глазами хозяина, который расхаживал по залу среди скамей, табуретов и катавшихся по полу пробок.

— Сударь, — сказал он робко, — не здесь ли живет капитан Ла Жонкьер? Я хотел бы поговорить с ним.

— Вы хотите поговорить с капитаном Ла Жонкьером? — спросил хозяин, оглядывая вновь прибывшего с головы до ног.

— Если это возможно, — сказал Дюбуа, — признаюсь, мне бы это доставило удовольствие.

— А вам нужен именно тот, кто здесь живет? — спросил хозяин, никоим образом не признававший в пришедшем того, кого он ждал.

— Полагаю, что так, — скромно ответил Дюбуа.

— Толстый коротышка?

— Совершенно верно.

— Который пьет, не закусывая?

— Совершенно верно.

— И всегда готовый пустить в ход трость, если не сразу сделаешь то, что он просит?

— Совершенно верно! О, этот дорогой капитан Ла Жонкьер!

— Так вы его знаете? — спросил хозяин.