Разум и чувства. Как любили известные политики - Каринэ Фолиянц

Нелегким делом управления страной занимались не одни супруги Перон, им рьяно помогали многочисленные родственники Эвы. Они занимали основные должности во всех организациях, через которые проходили хоть какие-нибудь финансовые потоки. Эве достаточно было позвонить брату (председателю госбанка) или отчиму (министру почт и телеграфов) – и на ее счета немедленно перечислялись необходимые суммы.

Все эти немыслимые капиталы отследить было невозможно – финансы фонда «благодетельницы бедняков» были абсолютно непрозрачными. Ну, еще как-то можно было определить поступление, но вот за расходами не мог уследить уже никто. Да и едва ли бы нашелся такой смельчак. Как бы то ни было, деятельность президентской четы на благо страны привела к тому, что с 1946 по 1953 год (как раз тогда, когда фондом управляла Эвита) золотой запас Аргентины сократился в семь раз, а внешний долг страны утроился.

В 1950 году президент Хуан Доминго Перон между делом заявил в кругу соратников: «У Эвиты теперь даже больше денег, чем у меня». Поскольку президент уже давно был диктатором, то понятие «у меня» означало все доходы казны. А значит, получалось, что его любимая женушка была богаче всей Аргентины. Ведь председатель Фонда Эвиты совершенно официально (по приказу диктатора Перона) получил «заслуженное право распоряжаться всеми его активами исходя из собственных представлений о принципах социальной справедливости, в том числе передавать в дар, завещать и т. д.».

Даже свою единственную (достоверно известную) измену мужу Эва обернула в деньги (быть может, сказывалось профессиональное прошлое). Изменила она не с кем-нибудь, не с красавцем матадором, а с Аристотелем Онассисом. Познакомились они еще во время Второй мировой войны, когда Онассис занимался поставкой продовольствия в оккупированную нацистами Грецию. А в 1947 году, когда Эва покоряла Европу, Онассис специально прилетел в Италию на свидание с ней. Весьма вероятно, что она не знала о его намерениях заранее – по легенде, Онассис после официального обеда через секретаря попросил о личной встрече. Ему эту возможность, естественно, предоставили и пригласили на виллу, где жила Эва. Аристотель прибыл и… первая леди Аргентины «тряхнула стариной». Онассис потом весело рассказывал, что после любовных утех жена аргентинского диктатора приготовила ему омлет, а он передал ей чек на десять тысяч долларов. Это, по словам жизнерадостного грека, был «самый дорогой омлет в его жизни».

Как отнесся к подобному бизнесу президент Перон, неизвестно. Непонятно только, зачем миллионерше, управляющей целой страной, потребовались эти несчастные десять тысяч…

Безотчетные финансовые потоки, как вы уже догадались, «омывали» не только аргентинскую бедноту. Преимущественно в них купалась сама Эвита. В ее кабинете в президентском дворце мебель была исключительно из резного дуба; все, что только можно, покрывала позолота; на стенах и полу красовались ковры ручной работы. Можете себе представить, какая сногсшибательная роскошь окружала «первую самаритянку страны» в ее собственном доме. Платья Эвита носила только от «Шанель». Многочисленные шубы ей шили исключительно из русских соболей. В шкафах с удобством располагались четыре сотни пар туфель. Часть этого необъятного гардероба сегодня хранится в музее Эвиты в Буэнос-Айресе. Любой желающий может прийти и полюбоваться на горы одежды этой «святой» женщины.

А еще она обожала драгоценности. Говорят, она обвешивалась ими так, что даже тяжеловато было их носить. Рассказывают, что однажды на очередном выступлении в театре «Колон» она вышла на сцену, вскинула руки к самым верхним ярусам – все пальцы госпожи президентши были унизаны кольцами – и выкрикнула: «Эти драгоценности, мой народ, я ношу для вас!» Как вы думаете, какая последовала реакция на столь, мягко говоря, «странное» заявление? Совершенно верно – восторженный и любящий народ буквально взорвался аплодисментами.

Однако «официально» роскошь и драгоценности Эвита ненавидела и презирала. Впервые войдя в президентский дворец как хозяйка, она воскликнула, так, чтобы все ее слышали: «Боже, какая безвкусица!» Ее утонченный вкус был оскорблен избытком роскоши и множеством аристократов.

Впрочем, чувства аристократов тоже были оскорблены…

Но Эве было не до чужих чувств. Как-то раз она сказала: «Управлять страной – все равно что снимать фильм о любви, где в главных ролях заняты один мужчина и одна женщина. Все остальные – всего лишь статисты».

А «статистам» постепенно надоедало терпеть абсолютное самодурство президентской четы. И со временем в стране возникла оппозиция, правда, пока еще не явная.

Как всякий диктатор, Перон был совершенно уверен в своих силах, опирающихся на мощь армии и полиции. Он настолько уверился в своем всемогуществе, что на выборах 1951 года предложил избрать вице-президентом свою ненаглядную Эвиту. Как ни странно, этого «благодарная страна» не пожелала: несмотря на многочисленные благодеяния Эвиты, это все-таки было слишком. Мысль о том, что президентская женушка может официально стать вторым лицом в государстве, приводила в ужас военных, чьей поддержкой так дорожил президент. И не только военных бросало в дрожь от такой перспективы… Короче, оппозиция крепла. На стенах некоторых столичных зданий появился весьма оскорбительный для Эвы лозунг: «Да здравствует Перон – вдовец!» На стенах других зданий красовались целые картины: голая Эвита перешагивает, подобно Гулливеру, через массы аргентинцев-лилипутов.

Хуан Перон был вынужден отступить со своим предложением, и имя его жены не появилось в избирательных бюллетенях. Оба – и Хуан, и Эвита – были не просто разочарованы, подобная черная неблагодарность глубоко потрясла их. К этой неприятности добавилась и еще одна: начались демонстрации перонистов (то есть, по сути, приверженцев Перона), требующих от вождя дать им прямого наследника! Но ведь все знали, что Эвита не может стать матерью – Бог так распорядился и счастья материнства ей не дал. И самые лучшие врачи не могли ничего поделать. Было абсолютно ясно, что и эти выступления – против Эвы.

Пожалуй, не очень по-божески провозглашать лозунг: «Да здравствует Перон – вдовец!» Пожелание смерти кому бы то ни было отвратительно по самой своей сути, не говоря уже о том, что вредит в первую очередь самому «желателю». Однако люди по большей части и впрямь не ведают, что творят…

По чьей бы то воле ни вышло, но случилось так, что Эвита заболела. И болезнь ее была смертельна. Врачи поставили диагноз «рак матки». Жуткая, устрашающая ирония судьбы…

Эвита умирала мучительно и долго. Она страшно исхудала и в последние месяцы весила всего тридцать три килограмма. Перон приказал не говорить Эве о том, что ее болезнь неизлечима. А чтобы она сама всего не поняла и не заметила пугающей потери веса, ее весы переделали так, что они всегда показывали один и тот же «нормальный» вес. Поскольку по радио постоянно передавали бюллетень о здоровье первой леди, во дворце все радиоприемники под благовидным предлогом были отключены. Люди за стенами дворца знали о болезни Эвиты больше, чем она сама.

Аргентинская аристократия повела себя самым недостойным образом – «белая кость и голубая кровь», по идее воплощающие в себе благородство, эти люди пили за скорейшую кончину Эвы.