Дом на краю ночи - Уильям Хоуп Ходжсон

Не знаю почему, но до сих пор мне никогда не удавалось по горячим следам записывать случившееся. Словно я должен выждать, пока вновь не обрету равновесие и не восприму то, что слышал или видел. Несомненно, это и к лучшему, потому что, записывая не сразу, я вижу события объективно и излагаю их в более спокойном и более скептическом расположении духа. Это между прочим.

Сейчас конец ноября. В моем рассказе речь пойдет о том, что случилось в первую неделю этого месяца.

Был поздний вечер, часов одиннадцать. Мы с Пеппером составляли друг другу компанию в моем кабинете — большой старинной комнате, где я обычно читал и работал. Как ни странно, я читал Библию. В последние дни я стал испытывать все больший интерес к этой великой древней книге. Вдруг дом задрожал от отдаленных толчков, послышалось отдаленное глухое жужжание, которое скоро перешло в приглушенный резкий скрип. Это напомнило мне — странно, гротескно — звук останавливающихся часов. Казалось, он идет из отдаления и с высоты — раздается где-то высоко в ночной тьме. Толчков больше не было. Я посмотрел на Пеппера, пес мирно спал.

Постепенно жужжание затихло, и надолго наступила тишина.

Вдруг в торцевом окне, которое отстояло так далеко от стены дома, что из него можно было смотреть и на восток, и на запад, стало видно сияние. Я был озадачен и, после минутного колебания, пересек комнату и отодвинул шторы: из-за горизонта всходило солнце. Оно равномерно поднималось по небосклону, и это движение можно было уловить. Наверное, за минуту оно достигло верхушек деревьев, сквозь которые я сначала наблюдал его. Вверх, вверх — и вот уже на дворе белый день. Позади меня слышалось резкое жужжание, наводившее на мысль о москитах. Я оглянулся и увидел, что оно исходит от часов. Пока я смотрел на них, прошел час. Минутная стрелка двигалась по циферблату быстрее, чем обычно секундная, часовая так и прыгала от деления к делению. Я онемел от изумления. Через минуту — или так мне казалось — свечи почти одновременно догорели. Быстро повернувшись к окну, я увидел, что тень оконной рамы движется по полу, словно за окном кто-то проносит сильную лампу.

Солнце было высоко в небе и продолжало заметно двигаться. Оно прошло над домом удивительно быстро, словно паря. Когда окно оказалось в тени, я увидел еще одну необыкновенную вещь: облака, характерные для ясной погоды, не плыли по небу — они неслись, как будто ветер дул со скоростью ста миль в час.

Пролетая мимо, они меняли форму сотню раз за минуту, словно корчась от какой-то странной муки, потом исчезали. На их месте тут же появлялись другие, которые уносились так же быстро.

На западе солнце плавно опускалось с невероятной скоростью. Оно подобралось к горизонту и там, чуть ли не рывком, исчезло. В серых сумерках мгновенно наступившего вечера появилось серебряное сияние луны, перемещающейся с южной части неба к западной. Вечер почти тут же перешел в ночь. Надо мной множество созвездий перемещались в странном, «бесшумном» круговом движении к западу. Луна одолела последние тысячи миль ночи, остался только звездный свет…

К этому времени жужжание в углу прекратилось, я понял, что часы остановились. Серое мрачное утро сменило темноту и скрыло движение звезд. Над головой двигались, постоянно вращаясь, тяжелые серые облака, — покрытое облаками небо должно было бы казаться неподвижным в течение всего земного дня. Солнце было от меня скрыто, но время от времени мир светлел и темнел, светлел и темнел под сменяющими друг друга волнами едва различимого света и тени…

Свет переместился на запад, настала ночь. С ее приходом начался сильный дождь и ветер, шумевший необычайно сильно — словно вой длящегося всю ночь шторма был втиснут в одну минуту.

Шум тут же прекратился, облака разошлись, я снова увидел небо. Звезды летели к западу с удивительной скоростью. Тут я в первый раз осознал, что, хотя ветер прекратился, у меня в ушах не перестает звучать неясный шум. Заметив это, я сразу же понял, что это он раздавался все время. Шум Земли.

Едва я постиг это, на востоке забрезжил свет. Не успел я сделать несколько вдохов, как взошло солнце. Только что я видел его сквозь деревья, и вот оно уже над ними. Оно летело все выше, выше — и мир уже весь освещен.

Солнце быстро вознеслось в зенит и стало опускаться к западу. День ощутимо катился над моей головой. Несколько легких облачков упорхнули на север и там исчезли. Солнце зашло за горизонт резким судорожным броском, и все погрузилось в серые сумерки, по моим расчетам, за несколько секунд.

Луна стремительно опускалась с юга на запад. Ночь уже настала. В одну минуту луна преодолела оставшиеся сажени темного неба. Еще примерно минута — и небо с восточной стороны засияло встающей зарей. Солнце выскочило из-за горизонта с пугающей внезапностью и еще быстрее понеслось к зениту. Затем глазам моим предстало новое зрелище: темная грозовая туча двигалась с юга, казалось, она в одну секунду покрыла весь небосвод. Ее передний край развевался в небе, словно огромное черное полотнище паруса, который то скручивался, то волнообразно распускался. В этих переходах чувствовалась страшная многозначительность. Воздух наполнился дождевыми каплями, а сотни молний ливнем хлынули вниз. В ту же секунду шум Земли утонул в свисте ветра, и я почти оглох от грома.

В разгар ненастья настала ночь, и тут, в течение минуты, буря прекратилась, а в ушах снова слышался только неясный шум мира. Над головой звезды быстро скользили к западу, и что-то, быть может именно их скорость, дала мне возможность осознать, что это вращается мир, — казалось, я вдруг увидел это вращение огромной темной массы относительно звезд.

Восход и сумерки как будто наступали одновременно, так возросла скорость вращения мира. Солнце вставало по длинной ровной прямой, достигало высшей точки, мчалось в западную часть неба и исчезало. Я едва успевал заметить вечер, так быстро он заканчивался. Затем видел летящие созвездия и спешащую на запад Луну. За одну-две секунды — или же мне так представлялось — она быстро соскальзывала вниз по ночной синеве и исчезала. И почти сразу же начиналось утро.

Все удивительно ускорилось. Солнце по дуге стремительно проносилось по небу и исчезало за горизонтом на западе, и ночь наступала и уходила столь же поспешно.

На следующий день, открывшийся и закрывшийся над миром, я ощутил, что земля вдруг стала влажной от снега. Настала ночь и, почти сразу же, день. Потом быстрый «прыжок» солнца — и снег исчез. И снова пришла ночь.

Так обстояли дела, и даже после всех тех невероятных вещей, свидетелем которых я стал, мне становилось все страшнее. Видеть, как солнце встает и заходит в течение времени, измеряемого секундами; наблюдать (почти сразу же), как луна — бледный, все увеличивающийся в размерах шар — выпрыгивает на ночное небо и с удивительной скоростью скользит по огромному синему своду; затем солнце следует за ней, словно из засады, выскакивая на восточную сторону неба, и снова ночь, с быстрым призрачным движением созвездий, — это невероятно. Тем не менее так это и было — день проходил неощутимо от рассвета до сумерек, а ночь быстро сменялась днем, и их чередование все убыстрялось.