Семь сестер. Сестра жемчуга - Люсинда Райли

– Мама говорила мне, что в детстве я переболела дифтерией и корью. А простужаюсь я очень редко.

– Ну, в Австралии, думаю, простуды нам не грозят. Хотя, на всякий случай, я прихвачу с собой камфорное масло из своей аптечки. Что ж, пока у меня к вам больше нет вопросов. В следующий раз встречаемся тринадцатого ноября. – Миссис Мак Кромби поднялась со стула и протянула Китти руку для прощального рукопожатия. – Всего доброго, мисс Макбрайд. Вместе мы пересечем океан и отправимся навстречу приключениям.

– Да, миссис Мак Кромби. До свидания.

Оставшиеся две недели Китти занималась упаковкой своего скромного багажа. Отец специально купил ей для поездки небольшой чемоданчик. Сама мысль о том, что совсем скоро ей предстоит повторить путь Чарльза Дарвина, и это почти сразу же после того, как она познакомилась с его книгами, казалась Китти почти нереальной. Неужели такое в самом деле возможно? А может, ей стоит испугаться предстоящего путешествия? В конце концов, Дарвин в своих книгах довольно живо описывает нравы аборигенов Австралии. Пишет о том, что они крайне негостеприимны ко всем чужеземцам, особенно к белым. Даже сообщает о некоторых случаях каннибализма. Впрочем, едва ли миссис Мак Кромби рискнет отправиться в те места, где с ними может произойти нечто подобное. Хотя если бы какой-то абориген сварил миссис Мак Кромби в своем котле, то, пожалуй, еды бы хватило на всю его большую семью.

Вечерами, когда все укладывались спать, Китти садилась за швейную машинку и строчила до поздней ночи. Мастерила себе простые летние наряды, которые, как она надеялась, пригодятся в жарком климате. Вечная занятость имела свои плюсы, ибо гнала прочь невеселые мысли. У нее даже живот сводило от омерзения всякий раз, когда она вспоминала Энни и все то, что связывало девушку с ее отцом. Одно Китти знала точно: перед отъездом в Австралию ей еще необходимо закончить одно дело.

Утром в день своего отъезда Китти проснулась до восхода солнца и тут же незаметно выскользнула из дома, пока остальные домочадцы еще спали. Быстро зашагала по улочке, ведущей к порту, стараясь успокоить себя, вглядываясь в доки и прислушиваясь к знакомым звукам, которыми полнился в эти ранние часы порт Лейт. Сегодня она видит порт в последний раз. Да и весь Лейт тоже. А ведь это, можно сказать, ее родной дом, единственное место, где она прожила все восемнадцать лет своей жизни. И вот впереди разлука. Бог знает, когда она снова окажется здесь.

Китти подошла к двери дома, в котором жила Энни, сделала глубокий вдох и тихонько постучала. Через какое-то время дверь распахнулась, и на пороге показалась Энни в каком-то старом линялом платье и фартуке. Она окинула Китти коротким взглядом и молча отступила в сторону, пропуская ее в дом.

В крохотной каморке почти не было мебели и стоял зверский холод. Неряшливый матрас, весь в пятнах, набитый конским волосом, валялся прямо на полу. Не очень приятная картина. Но, по крайней мере, пол был чисто подметен, а столешница грубого деревянного стола, стоявшего посреди комнаты, выскоблена до блеска.

– Вот… пришла посмотреть, как вы тут, – начала Китти, заметно нервничая.

Энни молча кивнула головой.

– Со мной все в порядке. И ребятенок мой тоже в порядке.

Китти невольно глянула на аккуратный животик Энни. Ведь она же носит под сердцем дитя, которое совсем скоро станет сводной сестрой или братом Китти.

– Говорю вам, я не гулящая какая! – хриплым голосом воскликнула Энни. Китти увидела, что в ее глазах блеснули слезы. – Я только… я и была-то с благочинным только дважды. Правда! Верила в Господа… Верила в то, что ваш отец любит меня… Что он… Ральф… Станет моим наставником по жизни. Я…

Внезапно Энни замолчала, бросилась к комоду, стоявшему в углу, и стала лихорадочно искать что-то в одном из ящиков.

Когда она отвернулась, Китти увидела в ее руках очки. Она тотчас же узнала их. В таких очках отец обычно писал свои проповеди.

– Вот! Ральф забыл их у меня, когда приходил сюда в последний раз. Я пообещала ему, что сохраню все в тайне. Поклялась именем Господа. Отдайте ему очки. Не хочу, чтобы в этом доме что-то напоминало о нем.

Китти молча взяла протянутые ей очки. Она почувствовала непроизвольные позывы к рвоте и испугалась. Еще, чего доброго, ее сейчас стошнит прямо на пол.

– А вот это вам. – Китти протянула Энни небольшой мешочек.

Та открыла его, глянула внутрь и издала громкое восклицание.

– Но, мисс! Я не могу принять это от вас. Нет!

– Можете! – ответила Китти тоном, не терпящим возражений.

В течение двух последних недель она смогла утаить несколько монеток из тех пожертвований, которые приносили в церковь прихожане. А вчера ночью прокралась в отцовский кабинет и взяла из ящика стола, в котором отец хранил под замком более крупные купюры, пачку банкнот. По ее разумению, этой суммы должно вполне хватить на то, чтобы обеспечить более или менее сносное существование и самой Энни, и ее будущему младенцу. Во всяком случае, хотя бы до тех пор, пока она не сможет снова начать работать. К тому же, когда отец обнаружит пропажу, сама Китти будет уже далеко от дома, по пути на другой конец света.

– Тогда… тогда спасибо вам. – Энни извлекла из мешочка еще какую-то вещицу. Это оказался небольшой серебряный крестик на цепочке. Она нерешительно повертела крестик в руках.

– Этот крестик мне подарили мои дедушка и бабушка в тот день, когда меня крестили, – пояснила ей Китти. – А сейчас я хочу, чтобы вы сберегли его для… для своего ребенка.

– Как вы добры, мисс Макбрайд! Боже, как вы добры… Спасибо вам! – Глаза Энни снова наполнились слезами.

– Я сегодня отплываю в Австралию… Пробуду там несколько месяцев. Когда я вернусь, можно мне снова навестить вас? Посмотреть, как вы тут справляетесь…

– О, конечно, мисс! Приходите!

– Пока же я хочу оставить вам адрес того места, где я буду проживать в Австралии. Так, на всякий случай… Вдруг произойдет что-нибудь непредвиденное… – добавила Китти, протягивая Энни конверт и чувствуя себя немного неловко. Ведь она и понятия не имеет, умеет ли Энни читать или писать. Не говоря уже о том, знает ли она, как отправить письмо в другую страну. Но Энни лишь согласно кивнула и взяла протянутый ей конверт.

– Мы никогда не забудем вашей доброты, – сказала она, провожая Китти к дверям. – Счастливого пути, мисс. И да храни вас Господь.

Китти вышла на улицу и побрела к докам. Долго стояла на краю мола, наблюдая за тем, как чайки вьются над мачтой судна, которое, дымя всеми своими трубами, медленно вползало в акваторию порта. Потом Китти достала из кармана очки, которые отдала ей Энни, и что есть силы швырнула их вниз, в свинцовые воды.