Святослав (Железная заря) - Игорь Генералов

Колот облокотился локтями на стол и уставился на Пешу.

— А к нам приедет?

— Ну в Древичи, наверное, приедет. Может, не сам, пошлёт кого.

— Слышь, Пеш, узнай, а? — попросил Лапа. — Обязан буду.

— Ништо, — махнул рукой Попов, — узнаю, только передать как? Ежели сам не приеду, то скажу через кого-нито. Да вы сами весть поди услышите, заедет к вам княжеский вестоноша.

— Блажь всё это, — насмешливо глянув на Колота, произнёс Блуд, — мечом много не навоюешь. Хорошо, ежели как задумано, пойдёт, а если в первом же бою погинешь? А и того хуже, калекой остаться, так и будешь до конца дней своих милостыню собирать. В купцы надо идти альбо артель свою создавать мастеровую.

— За убиенного род его берёт часть добычи, так по правде воинской, — возразил Колот.

— Ай! Ещё взять надо эту добычу! — махнул рукой Блуд. Вона Услюм из нашей веси, в дружине княжеской, как не приедет, ходит петухом, а у самого добра — пояс воинский да бронь казённая, за которую ещё платить и платить князю. Да и выбирают в дружину не нам чета, те через коня с оружием перепрыгивают, руками подковы гнут, а бегают так, что если к ноге кусок мяса привязать, то от хортов убегают. Помнишь, каков Услюм был?

Его Колот помнил. Услюм был силён и задирист, даже в Древичах пользовался уважением. За Усладой приударял ещё до Колота, а та бегала от него, пока трое Усладиных братьев не вышибли дурь из Услюма. На это побоище если не вся весь, так многие смотрели, когда встал Услюм и погрозил братьям пудовым кулаком: «Ужо я вам!». Да, Услюму они с Блудом были не чета. Колот приуныл. Захмелевший Блуд хлопнул друга по спине:

— Ладно, не сумуй! Мы тоже не из киселя сделаны! Буду рядом, когда ты на отбор пойдёшь. Пей сейчас лучше, не то уедет Пеша, а ты в поход с князем уйдёшь, когда все вместе свидимся ещё?

Через месяц и вправду прискакал к старосте вестоноша и сообщил время, когда в Древичах будет отбор воинов из всей округи. Близилась весна, осели сугробы, снег стал тяжёл. Колот с самого утра наскоро поснедав, забежал к Блуду, который всё ещё валялся на полатях, а вокруг него уже резвились многочисленные братья и сёстры.

— Давай, поднимайся! Обещал ведь пойти со мной.

Блуд, ворча как старик, слез с полатей. Махнул на ругавшуюся мать (куда уходишь, дел невпроворот), стал одеваться. Сунул на дорогу полпирога за пазуху, нахлобучил шапку и влез в кожух.

— Пошли!

На площади, где обычно проходят праздники и собирается вече, стоял народ, в основном молодая холостеж, переминаясь с ноги на ногу, ждали гостей из Киева. Наконец, стоявшая впереди на дороге ребятня побежала к площади с криками: «Едут! Едут!» Приехавших было немного: строгий, судя по одежде, боярин средних лет, окружённый для важности четырьмя гриднями в бронях и ещё с ним человек восемь вершников. Приехавшим вынесли перекидные скамьи, покрытые волчьими шкурами. Боярин громко поздоровался с народом, сел на скамью, усадил своих спутников, оставив стоять лишь гридней, которые тут же споро начали освобождать поле для поединков, отгоняя людей. Блуд дёрнул кого-то за рукав:

— Это сам воевода Волк ли?

Со стороны ответили:

— Ага, поедет тебе воевода в этакую глухомань!

На «поле» уже бились, опрокинув каждый перед тем по поднесённой чарке мёда. Колот осмотрелся вокруг: не считая глядельщиков, тех, кто драться будет, может, сотня наберётся, может, меньше, ибо некоторых, оглядев, и вовсе не допускали, к пабедью должно всё закончиться.

«Поле» меж тем оглашалось криками, парни сшибали тяжёлыми кулаками друг дружку на снег. Блуд стоял рядом, любовался, пританцовывая, чувствовал закипающую кровь, когда огласили следующих, не выдержал, растолкал передних, шваркнул шапку под ноги:

— Эх! Не хотел я, да придётся, видать! — глянул вокруг озорным глазом. — Ну, добры молодцы, кто со мной биться выйдет? Да не на кулаках — баловство всё это, а на палках!

Вокруг зашумели, а в глазах боярина Блуд прочёл одобрение. Из толпы собравшихся вразвалочку вышел широкоплечий парень.

— Здоров будь, Блуд, потешим, что ль, киевских гостей?

Выдали лёгкие дреколья, дабы не зашибли друг друга. На палках Блуд был отменный боец и это знали все в округе. Любо было смотреть, как он бьётся: ужом уходит от ударов, приседает, подпрыгивает, бьёт. Недолго держался парень, прикрыв голову от обманного удара, получил под вздошину и, рухнув на утоптанный снег, свернулся калачом. Блуда, едва переведшего дух, сразу повели к боярину. У Колота перехватило дыхание от зависти — вот так, не хотел, а взяли и решительно шагнул на «поле».

Против него вышел сущий медведь, хищно оскалившись, показал Колоту огромный кулак. Видать, был из местных, древичевских, его радостными воплями поддерживали свои.

— И посильнее видали, до сих пор лапы на двери прибиты, — сказал Колот и сплюнул в сторону. Медведь проворно ринулся на него, намериваясь схватить и разом всё закончить. Не вышло. Колот увернулся, оказавшись у того за спиной, но парень и здесь проявил быстроту, несмотря на большое тело, круто развернулся и выбросил вперёд кулак, способный убить быка. Колот помнил все свои ошибки при встрече с Лесным Хозяином и это помогло ему сейчас: поднырнув под удар, обхватил поперёк туловища парня и, подав себя чуть назад и используя гаснущую ударную силу «медведя», швырнул его через себя и приземлился прямо коленями на грудь парню и занёс кулак — добить. Проворные гриди схватили Лапу за руки. Кровь гулко стучала в висках, Колот оглядел толпу, не вдруг нашёл боярина. Тот, ухмыляясь в усы, подозвал его к себе.

Ратных учеников в начале лета собирали в Берестове. Колоту, пришедшему с Блудом под вечер, показалось, что в селе ярмарка — так было много народу, в основном молодые парни. Под селом ставили шатры, кого-то развели по избам. Колот отвёл коня, на которого скидывались всей весью по повелению тиуна, в общее стойло и пошёл устраиваться. Блуд было бросился искать знакомцев, но нарвался на первое заушение: какой-то набольший, уставший и злой от бестолковости ратных наорал на него, едва не сунув в зубы и отослал к толстому седатому сотнику. Друзей запихнули в не очень просторный шатёр с ещё восемью ратными, с которыми, перезнакомившись, проболтали едва ли не всю ночь.

Наутро, не выспавшись, всё перевозили на пять вёрст севернее Берестова, подальше от многолюдных сёл, получали старые латаные-перелатаные стегачи, учебное оружие. Из безлошадных тут же создали полк пешцов и отправили дальше, Колоту с Блудом повезло с их конём, по крайней мере, так говорили, и они попали в комонную сотню. У русов всегда в обычае было биться пешими, как у вендских славян и варягов, но с хазарами без конницы будет тяжко и по примеру северов, имеющих опыт конных боёв, у себя решили тоже учить таких воинов.

Началось уже на следующее утро, когда всю сотню выгнали бегать по утренней росе при полном вооружении несколько вёрст, а ехавший верхом сотник плетью подгонял отстающих. С этого начинался каждый день. Потом бились на учебных мечах, утяжелённых для укрепления мышц, метали сулицы, стреляли из луков, осваивали хитрости и тайны владения оружием; учились биться в пешем и конном строю. Причём чувствовать локоть товарища в пешем бою умели все, помог древний обычай русов, перенятый славянами: битвы стенка на стенку, зимою часто устраивающихся меж весями. А в остальном всё было внове и непросто: оказалось, что и кольчугу так запросто не взденешь, нужно подвязать умеючи, дабы железо не скользило по телу при наклонах, и с седла рубить приноравливались так, чтобы бронь не перевешивала. Самое сложное было стрелять на скаку да ещё и попадать к тому же в цель. Лучше всего это получалось у ратных, живших в слободах на печенежской границе, те с детства были воинами, но таких было не много, не очень-то отпускали местные старейшины. Кроме воинских упражнений нужно было, чтобы оружие всегда было в порядке, кони выведены, чисты, сыты. Не обходилось без ссадин, ушибов и даже переломов. Поломанных смотрели знахари и отправляли домой до выздоровления и следующего обучения. Воинский труд тяжёл, но выдерживали все, скрипели зубами, оглядываясь друг на друга, терпели. Даже Блуд, ворчавший поначалу, вскоре перестал.