Чертов дом в Останкино - Андрей Добров

Когда русские выполнили требование, генерал кивнул своим подчиненным. Двое схватили раненого и понесли в сторону большого трехэтажного дома с узкими зарешеченными окнами. Еще двое приняли на руки тело Петра.

– В подвал, – скомандовал Рост. – Положите у ледника.

Потом долго рассматривал Румянцева с товарищем.

– Что же, – сказал он наконец. – Вы ошиблись. Здесь нет никакого русского царевича. Так что свой путь вы проделали зря. Но комнаты мы вам предоставим. Однако крепость осматривать вы не будете. Пока ваш раненый офицер не будет готов к возвращению в Вену, вы проведете здесь, как пленные. Вы слышите меня, господин капитан?

Румянцев, все это время внимательно оглядывавший двор, рассеянно кивнул:

– Хорошо, мы согласны.

– Желаете похоронить вашего убитого? Какой он веры?

– Православный.

– Боюсь, такого священника мы пригласить не сможем.

– Не важно, – ответил капитан Румянцев. – Мы похороним его сами. Через три дня. Вам придется ненадолго выпустить нас за стену. Разумеется, в сопровождении охраны.

– Мы поговорим об этом.

Караул проводил пленников наверх. Все это время Румянцев внимательно осматривался, запоминая все, что попадалось на глаза. Наконец они прошли в большую комнату с камином и кроватью. Хлопнула дверь, щелкнул засов.

Румянцев бросился к очагу и протянул ладонь над углями.

– Еще теплые, – сообщил он. – Значит, уехали недавно. И сдается мне, царевич жил именно в этой комнате. Вряд ли тут много жилых помещений, где можно содержать дворян.

– Не догоним теперь.

– Да ничего. Потом поищем. Царевич скрываться не привык, обязательно наследит – никакой снег не укроет. Рано или поздно, а прихватим. Видал, во дворе все вытоптано?

– И надолго мы тут?

– Как Петьку похороним, так и уйдем.

– Не отпустят, – возразил ему товарищ, садясь на кровать. – Может, тут и кончат.

– Отпустят. Обоз за три дня далеко уйдет. Держать нас тут не будут. Если что, Толстой знает, где нас искать.

Вечером им принесли еды. Генерал Рост рассказал, что раненый лежит по соседству и уже получил первую помощь. Доктор приедет завтра к полудню. Как только генерал ушел, в комнату заглянул еще один человек – худощавый, одетый в черный кафтан. На руках – перчатки. Он постоял у двери, опираясь плечом на косяк, разглядывая офицеров.

– Что нужно? – спросил Румянцев.

Человек оторвался от косяка, прошел в комнату и сел на стул.

– Знаете, герр Румянцев, – сказал он спокойно. – Я мог бы убить вас, вашего друга и того… раненого офицера. И даже если ваш начальник герр Толстой прибудет сюда с сотней других офицеров, они не найдут ваших тел. Здесь горы, спрятать тело ничего не стоит.

Невысокий подобрался для броска, но Александр Иванович дал ему знак расслабиться.

– С чего это мы дали бы себя убить? – спросил он у пришедшего. – Там, на дороге, вы нас взять не смогли. А мы положили восемь ваших.

– Как?

– Разделись до исподнего. Босиком. В такой снегопад незаметно обошли и сзади потихоньку убрали всех. Вот только одному из нас не повезло – получил все-таки удар.

Гуго кивнул.

– Неплохо. Неожиданно. Но недостойно офицеров. Разве не так?

Румянцев с презрением посмотрел на него:

– Мы в первую очередь слуги государевы.

Гуго кивнул:

– Я тоже слуга, хотя и не государев. Мне жаль, что ребята подстрелили вашего. Не было приказа убивать вас, только задержать как можно дольше. Но теперь все переменилось. Вы больше не представляете опасности для моего господина. Но зато у меня появился собственный счет к вам, господин Румянцев.

– И что? – спросил капитан совершенно равнодушно.

– Я отомщу, – ответил Гуго, вставая. – Вы почти что мертвы. Как ваш товарищ за стеной. Доктор ему больше не нужен.

– Сидеть! – крикнул Румянцев своему взвившемуся товарищу.

– А что сидеть-то? – заорал тот.

В дверь моментально просунулось несколько мушкетов, взявших на прицел русских офицеров.

– Шлегель! – крикнул из коридора генерал Рост. – Немедленно идите сюда!

Гуго пожал плечами и вышел, протиснувшись между солдат.

– Что вы творите? – прошептал ему в ярости генерал. – Кто вам приказывал резать раненого?

– Никто, – спокойно ответил главный шпион фон Шенборна. – Я сделал с ним то же самое, что они сделали с моими людьми.

– У меня приказ вице-канцлера. Он оставил его перед отъездом. Вы знаете, куда направился царевич?

Шлегель кивнул.

– Возьмите лошадь и поезжайте следом. Догоните карету и будете сопровождать царевича до…

Рост взглянул в сторону двери и осекся:

– Сами знаете, куда.

– Но…

– Немедленно! Я запрещаю вам что-либо предпринимать в отношении этих господ. Понятно?

Гуго кивнул, еще раз через дверь и плечи солдат взглянул на Румянцева.

– Мы еще встретимся, не так ли? – крикнул он.

– Обязательно, – ответил ему Александр Иванович.

– Очень хорошо.

Он развернулся и пошел по лестнице вниз. Через четверть часа одинокий всадник выехал из ворот крепости.

Петербург. 1844 г.

Утром следующего дня доктор Галер попал под сильный дождь – он решил экономить на извозчиках, а вместо этого обильно кормил Лизу куриными и мясными отварами. Сестра ела неохотно, требуя, чтобы он клал себе куски больше, чем ей. Галер теперь чаще проветривал комнаты, после того как дворник, получив плату, принес целый мешок угля для их маленькой печки. Управляющий, живший на третьем этаже, теперь не кривился при виде доктора – он также получил плату за два месяца вперед. Жизнь потихоньку налаживалась. Вот только больных теперь приходилось отсылать к Генриху Карловичу Просту, старенькому врачу, жившему в трех кварталах от их улицы, – Федор Никитович попросил доктора временно подменить его. Умолчав, что, возможно, через месяц вообще уедет из Петербурга. Решимость перевезти Лизу к морю в нем окрепла. Он уже прикинул, сколько это будет стоить. И послал письмо в Одессу знакомому хирургу с вопросом: есть ли где недостача во врачах?

Воодушевленный, со слабым румянцем на впалых щеках, Галер добирался пешком, да еще и без зонта. Давешней кареты напротив не было. То ли доктору показалось, что она каждую ночь дежурит у стен библиотеки, то ли ее время пока не пришло и карета приедет позже, когда стемнеет. Он вспомнил предположение, что это сама смерть дежурит в ожидании конца повествования Крылова, и нервно улыбнулся. Поднявшись наверх и скинув промокшее пальто на руки Саше, кухаркиной дочке, Галер прошел в комнату Крылова и указал на распахнутые окна.