Юджин - повелитель времени. Книга 4. Все женщины - химеры - Гай Юлий Орловский

- Конкуренты, - сказал я, - везде конкуренты. Я просто сидел, как зайчик.

Пока я надевал штаны, которые брюки, от волнения запутался в штанине, она же брючина, и чуть не упал. Мариэтта наблюдала с хмурым неодобрением, не любят женщины тонко чувствующих интеллигентов, грубые мачо всегда в моде, даже не понимаю, как нам, интеллигентным кроманьонцам, в древние времена удалось одолеть питекантропов и всяких там неандерталов.

- Ушли через подземные коммуникации, - предположил я. - Под любым городом такие сети туннелей, только в полиции о них не слыхали!

Она спросила обидчиво:

- Почему это не слыхали?

- Чтоб не лазить туда, - объяснил я. - Говорят, там не чисто. Не в том смысле, что нечисто, а в самом буквальном смысле не чисто.

- Ну да, - сказала она высокомерно, - я там два раза каблук ломала!

- Чего тебя понесло на каблуках? - спросил я, потом вдруг догадался: - Послушай, а ты женщина, да?

- Мог бы и раньше догадаться, - ответила она с достоинством. - Иногда это помогает. Вряд ли ты оставил бы на ночь сержанта Синенко. Хотя кто тебя знает…

- Я ужасно старомоден, - сказал я виновато, - и все еще замечаю гендерную разницу, хотя это недемократично и противоречит либеральным ценностям. Я не буду отбиваться, если останешься еще на ночь. Что-то мне начинает нравиться, когда меня насилуют женщины в полицейской форме…

- Я форму оставила на спинке стула!

- Все равно я ее видел, - признался я. - А твой пистолет уже под подушкой?… Потому я и не сопротивлялся. Как думаешь, что он имел в виду насчет угрозы связаться?

Она наморщила лобик, глаза очень серьезные, нащупала в кармашке смартфон.

- Думаю, это не угроза пока что, а попытка завербовать. Держать ближе, чтобы ничто от них не ускользало. Нужно сообщить в отдел. Хотя вряд ли отследят, у корпораций свои спутники, но все равно доложить обязана. Не волнуйся, на тебя это не бросит тень.

- А я при чем? - пробормотал я.

Она пожала плечиками.

- Ну… кто тебя знает. Может быть, ты ведешь свою игру. Очень сложную и мне совсем непонятную. Как и другим.

Я сказал тоскливо:

- Да какую игру… Я чист как стеклышко, через которое можно смотреть даже на солнце… Все мои желания, это лежать на диване и смотреть футбольные матчи! Разве не видно?

Она посмотрела на меня внимательно.

- Знаешь, видно. И я тебе верю.

- Так чего?

- Я тоже не хотела лезть в вонючее болото, - пояснила она, - там в подземных коммуникациях. Хотелось просто полежать на травке под ласковым солнышком! Но полезла, как и тогда в учебке, чтобы закончить полосу препятствий, получить аттестат и перейти в разряд элитного спецназа.

- Понял, - буркнул я. - Но только я не элитный спецназ. Я вообще гуманист и гедонец. И стрелять ни в кого не хочу.

- Но выстрелишь, чтобы не дать выстрелить в себя?

- Любой выстрелит, - огрызнулся я. - Но я сижу и никого не трогаю! А не лезу вышибать двери и ловить террористов. В таких овечек, как я, никто не стреляет.

Она сказала почти нежно:

- Успокойся, я ни в чем тебя не обвиняю.

- Ты меня гнетешь подозрениями, - сказал я горько, - и угнетаешь намеками. А я такой ненамекаемый, самому тошно. Ладно, давай, утешай меня! Только ласково.

- Обойдешься, - сказала она. - Пора за дело. Ты не хочешь что-то добавить? А то если транскорпорации первыми доберутся до залежей таких алмазов, мне и подумать страшно…

- Нет никаких залежей, - отрезал я. - Я не геолог, но я эстет, тонко чувствующий, и мои чувства говорят, что нет залежей. Кто-то разграбил древнюю гробницу. Тамонхаимлю, Ашурбанипалью или Гильгамешью - мне все равно, но это единичный экземпляр!…

Она спросила ехидно:

- Тогда откуда он взялся? Алмазы не появляются поодиночке. Они в так называемых алмазных трубах.

- Метеорит занес, - отпарировал я.

- Почему не было сообщений?

- В древней древности, - пояснил я. - Что, съела?… Знаю, тебе бы самой хотелось найти залежи таких алмазов, чтобы… отдать родному правительству!

- Науке, - отрезала она. - Бюджетной, а не той, что работает на олигархов!

- А какая разница?

- Олигархов не наука интересует, а то, что они от нее получат!

- Ладно-ладно, - сказал я, - но не случайно же самые лучшие научно-исследовательские центры по чему ни возьми - в руках корпораций? Значит, толстосумы о науке заботятся лучше чиновников и прочих казнокрадов.

Она поморщилась.

- Слово какое откопал… казнокрады… Последним его Салтыков-Щедрин употребил?

- Я же человек культурный, - отпарировал я. - У меня крупные запросы! Чем жопа шире… В общем, я лучше подожду, когда они все успокоятся. Как думаешь, я мудер?

- Дурак, - сказала она с отвращением.

- Да ладно, - сказал я, - у тебя задница пусть не самая широкая в мире, но какие формы!

- Дурак, - повторила она с нажимом. - Они не успокоятся, пока есть шанс высокой прибыли. Маркса не читал?

- А это хто?…

- Не знаю, - огрызнулась она, - слышала, что-то говорил насчет прибыли, за которую капиталист удавится. Так что не надейся. Успокоятся либо когда получат координаты залежей алмазов, либо из какой гробницы кто и когда выгреб. Но тебя в любом случае потом прибьют.

Я охнул:

- Ну спасибо! Ты такая ласковая…

- Я да, - согласилась она, - а вот жизнь нет. Она вся по Дарвину.

- Я креационист, - возразил я. - А дарвинизм - для грузчиков… Ладно, пойдем в постель. Почешешь меня еще разок, а там и спать пора. Это тебе хорошо, а у меня жизнь видишь какая? Хоть танцуй.

Из постели она выскочила, свежая и быстрая, как белка, ничуть не страшная без макияжа, теперь он наносится чуть ли не навечно, а снимают только в случае, чтобы нанести другой, еще страшнее, если на наш справедливый мужской взгляд.

- Доброе утро, - сказал я, - господин начальник.

- Гражданин начальник, - поправила она. - Привыкай.

- Сколько дадут? - поинтересовался я.

- В зависимости, - ответила она важно.

- От чего?

- Сколько убил, - объяснила она обстоятельно, - сколько зарезал, сколько удушил…

- Ух ты, - сказал я пораженно, - а я-то думал, за это правительственные награды вручают в актовом, прости за такое неприличное слово, зале!

- Это если не наших, - уточнила она. - А за наших - тюрьма строгого режима.