Синий взгляд смерти. Рассвет. Часть четвертая - Вера Камша

– Понятно, – бросил готовый от жары содрать с себя не то что мундир с рубашкой – шкуру, Фельсенбург. – Знать бы еще, за кого кулаки держать.

С востока могли подойти фрошеры, но, скорее всего, выручить фельдмаршала пытался умница Рейфер, увы, почти без шансов на успех. Пехоты у седого генерала с грехом пополам хватало для обороны доверенной ему гряды, но никак не для наступления.

– Заряжай!.. Быстрее!.. Огонь!

И снова по кругу. Быстрей всего заряжают вторую, точней всего наводят пятую.

– Быстрее!.. Огонь!

В перерывах между залпами можно разобрать, что шум непонятного боя пусть зверски медленно, но приближается. Или это только кажется? С «отцовской» стороны батареи, поймав момент, когда ветер разгонит дым, можно попытаться разглядеть знамена, но бросать пушки нельзя, а все, что удалось вытянуть из забежавшего в очередной раз Ворона, – «им не до нас, стреляем дальше».

Они и стреляют – Руппи из пушек, а Рихард – из своего мушкета. Ландхутцы снова отгоняют настырных драгун, и те, похоже, растратили свою злость, уж больно охотно откатываются в этот раз назад… Водички бы!..

– Еще идут!.. Вот сволочи! Руппи, слышишь?

– Кто и сколько?

– Подкрепления к драгунам, – Рихард словно внезапно простыл. – Полк или чуть поменьше.

– Дай трубу!

Еще немного, и он себе бровь натрет до ссадины, еще немного, и они все тут сами попадают, как загнанные клячи.

Отшлифованным стеклам без разницы, кого приближать – хоть кордебаталию Альмейды, хоть бермессерову «Верную Звезду», хоть неспешно выплывающую из-за холма конницу. Не полк, но четыре полнокровных эскадрона. Три – гвардейской кавалерии и один – кирасирский. Такую компанию Раухштейну не остановить: у полковника сейчас и трех полных эскадронов не наберется, да и те измотанные. Прекратить стрельбу, вернуть новоявленных артиллеристов в седла? Силы малость подравняются… Здесь. А у Зальмера?

Время! Нужно время, хотя бы полчаса… Вдруг Рейфер, или кто там, прорвется, вдруг Алва что-нибудь придумает?

Мысли скачут очумелыми кошками, солдаты, как посоленные, носятся возле пушек – банят, подтаскивают ядра, заряжают. Рихард свою дуру уже зарядил и теперь смотрит на остолбеневшего приятеля с удивлением – ему-то ясно: единственный, хоть и плохонький шанс – это усилить заслон за счет тех двух сотен, что сейчас скачут у пушек. Внизу, у коновязей, народ тоже заволновался, наверняка ждут, что будет приказ «в седло».

– Сообщить об этой швали командующему. – Ворон и сам наверняка уже видит, но пусть на батарее еще раз вспомнят: Фельсенбург… младший Фельсенбург сейчас второй, а без вторых обойтись можно.

Эйнрехтская конница все ближе, а дым слева гуще. И тоже ближе. Кто-то рвется на выручку, причем успешно, значит…

– Бони, командуй!

Обтереть лицо, пригладить волосы, натянуть мундир – хорошо, что сбросил, а то б порвался, надеть перевязь. Шляпа куда-то задевалась, и ладно: вариты шляп не носили. До схватки остается не больше десяти минут, но это если вновь прибывшие господа не прибавят хода или… не отвлекутся на что-нибудь эдакое, варитское. Честь воина – это святое, так завещал прародитель Торстен. Кто завещал дурь и гонор, его высочество Фридрих, фрошерский Ракан или сам Леворукий – плевать, но почему бы на этом не сыграть?

Просить разрешения на свою затею Руппи не собирался, но не поставить в известность не мог.

– Я попробую выгадать время, – выпалил он вынырнувшему из дымных клубов Алве. – Долго объяснять, но, если повезет, они остановятся для поединка со мной… Я и трое этих…

– Один на троих – не поединок, но сама мысль мне нравится. Ты доверяешь Коро?

– Коро… А, Мороку! Доверяю.

– О конях он позаботится, твое дело – люди. Если вдруг еще не знаешь – потомки Роньяски могут менять направление уже в прыжке. Немного, но обычно этого хватает.

– Так вы не против?

– С чего бы? Мы в какой-то мере последний резерв, а резервы при необходимости бросают в бой. Как закончишь, напомни уцелевшим, что Марге с Ило – столичная погань, которой честные вояки ничего не должны. Здесь и сейчас нам это не пригодится, но о будущем тоже думать надо. Ладно, как говорят алаты, живи!

Трепанул по плечу и пропал, зато пушки почти сразу грохнули, будто отсалютовали. Ветер тоже провожает, бросая в спину отголоски подползающей резни.

Внизу для нового боя строятся остатки заслона – усталые, ободранные, многие ранены. И лошади вымотались, бедняги… Раухштейн пытается глядеть орлом, но лицо серое, и мундир в подозрительных темных пятнах.

– Господин полковник, я по срочному делу, а вы готовьтесь к бою и ждите приказа командующего.

– Что?.. Да, господин Фельсенбург!

Расслышал? Понял? А, не останавливаться же! Морок, умница, будто чувствует, что наступает его время, перебирает точеными ногами, всхрапывает, тычется мордой, и как в такого не верить? Ну, Леворукий помоги!

Толкнуть мориска коленом и вперед, навстречу четырем эскадронам. Те идут спокойной рысью, берегут силы для стремительного, всесокрушающего броска. Они еще не устали, не изорвались, не одурели от жажды и грохота, им хочется красоваться, ощущать себя отважными, победоносными, вылетевшими прямиком из саги. Ну так вот вам сага, жрите, не подавитесь!

Поднять руку и раздельно, во всю силу легких – лишь бы слова разобрали:

– Я, граф Руперт фок Фельсенбург, прямой потомок Торстена, напоминаю господам гвардейцам о принятом ими еще у Эзелхарда вызове. Я прошел схватку с одним и двумя противниками. Готовы ли трое из вас, как того требует честь истинного варита, исполнить обещанное и скрестить со мной клинки?

Ветер подхватывает слова и бросает, будто перчатки, в гвардейские рожи. Очень кстати, да и стрелять против ветра уметь надо. Все сказано, теперь только ждать. Гады приближаются, а мы стоим с рукой на эфесе и смотрим, мы в своем праве, нам по древнему закону обещан бой, и неважно, что закон этот – саймурский. Невежда в своем невежестве нипочем не признается.

Выгорит, или придется выкрикнуть что-то оскорбительное и положиться на Морока? Он-то унесет, а дальше?.. А дальше он пристанет к ландхутцам и троих всяко положит. У всех на виду, да и Раухштейну помочь не помешает. На батарее как-то наладилось, теперь самое тонкое место – заслон и серый от потери крови полковник.

– Господа, надеюсь, все же вариты. Я жду!

Идут, и, судя по всему, уже не остановятся. Пора убираться? Нет, еще два вдоха… И еще два… Молодцеватый гвардеец с полковничьей перевязью картинно осаживает коня и вскидывает руку в знакомом жесте «стой», а горн за его спиной подтверждает: «Остановиться. Ждать приказа». Неужели сработало?!

Быстрый взгляд влево и вправо – так и есть, встают. С флангов съезжаются трое офицеров, надо думать, на совет, вот и совещайтесь, чем дольше, тем лучше, а мы изобразим статую непобедимого и неустрашимого героя. Хотя сердце колотится, да что там колотится – скачет…