Клятва королевы - К. У. Гортнер

Я высоко подняла голову:

— В том же самом завещании, по которому мне в день пятнадцатилетия передаются два города, мой отец распорядился, что на мой брак требуется одобрение кортесов. Вы советовались с кортесами по поводу моего предполагаемого брака с вашим братом, сеньор?

Наступила тишина. О завещании мне рассказал Торквемада, ожидая возможного союза с Португалией, и теперь я воспользовалась этим знанием в отчаянной надежде, что такой человек, как Хирон, никогда не получит одобрения кортесов на брак со мной, несмотря на все его могущество и богатство.

Энрике уставился на меня.

— С кем она говорила? — прорычал Вильена, поворачиваясь к Мендосе. — Это правда? Нам действительно требуется одобрение кортесов на ее брак?

Мендоса задумчиво посмотрел на меня:

— Полагаю, она действительно права. В соответствии с волей короля Хуана кортесы должны одобрить любой предполагаемый союз, в котором участвуют инфанты. Даже его величеству потребовалось их одобрение, когда он хотел жениться на своей второй королеве.

— Не может быть! Вы говорили, что все можно сделать без лишнего шума, — прошипел Вильена Энрике. — Мы договорились, что я получаю власть над Сантьяго и жену для своего брата, а вы возвращаете себе Альфонсо. Ради этого мне пришлось бросить Каррильо! Теперь он и его волки-мятежники охотятся за моей головой, а эта девчонка осмеливается встать на моем пути!

— Я инфанта Кастилии, — напомнила я ему. — Вы хотите использовать меня как разменную монету ради вашего тщеславия?

— Хватит! — Энрике весь дрожал. — Я говорил тебе — ты должна поступать так, как я скажу.

— Вы просили меня не делать ничего, что вынуждало бы вас поступать против совести, — возразила я. — Ничего такого я и не делала. Однако теперь вы вынуждаете меня поступить против моей собственной совести, нарушив условия завещания отца, чтобы сеньор маркиз мог получить титул, на который не имеет права и каковой по всем законам принадлежит моему брату, инфанту Альфонсо.

Энрике пошевелил губами, уставившись на меня так, словно вдруг забыл, кто я такая. Наконец он сказал:

— Как ты смеешь? Ты здесь не правишь. Я больше не могу этого вынести. Ты со своим братом, Каррильо, гранды — все хотят моей смерти, чтобы отобрать все, что у меня есть. — Вскочив на ноги, он закричал срывающимся голосом: — Мне нужны мир и спокойствие! А это означает, что ты должна выйти замуж за Хирона, и тогда ты тоже их обретешь!

Я стояла, не в силах пошевелиться от ужаса. Энрике выпучил глаза, выставил перед собой скрюченные, словно когти, пальцы. Я попыталась снова возразить, но, прежде чем успела вымолвить хоть слово, он взревел:

— Убирайся!

За моей спиной с грохотом распахнулась дверь, послышались быстрые шаги. Лицо короля исказилось от ненависти и страха. Я поняла, что он больше не владеет собой, и меня покинула вся смелость, которую, как мне казалось, я обрела в библиотеке, вся отвага и сила. В таком состоянии он был способен на что угодно.

Беатрис потянула меня за рукав:

— Прошу вас, сеньорита. Нам нужно идти.

По подбородку Энрике потекла слюна. Я силой заставила себя не отводить взгляда. Нужно было запечатлеть этот момент в памяти, чтобы никогда больше не проявить слабости, никогда не сомневаться и не забывать, что именно он меня отверг.

— Ты это сделаешь, — сказал он. — Выйдешь замуж за Хирона. Иначе пожалеешь.

Именно это мне и требовалось услышать. Я присела в реверансе почти до полу.

Вильена ухмыльнулся, положив изящную руку на плечо Энрике. Король вздрогнул, и по спине у меня пробежал холодок — я вспомнила мгновение из своего детства, когда точно так же вел себя с моим отцом кондестабль Луна.

У меня больше не оставалось сомнений — ничто не спасет Энрике от его судьбы.

Нас отправили в алькасар Мадрида — тесную каменную крепость с крутыми лестницами и осыпающимися заплесневелыми стенами. Несмотря на соответствующую обстановку, там не было той неумеренной роскоши, что так свойственна любимой Энрике Сеговии, которой он посвящал все свое внимание и деньги. Король известил в разосланном по всей Кастилии циркуляре — вне всякого сомнения, проверяя искренность мятежников в отношении предлагаемого мира, — что меня перевозят в Мадрид для моей же безопасности, поскольку свободные нравы двора не подобают впечатлительной девице, собирающейся выйти замуж.

Королева, вынужденная переехать вместе со мной, теперь относилась ко мне с презрением и запрещала видеться с Иоанной. Даже Менсия перестала делать вид, будто ей полагается мне прислуживать, и нас с Беатрис отдали на милость горничной по имени Инес де ла Торре, которую наняла Менсия, чтобы шпионить за нами. Но то ли из жалости, то ли из-за нужды, а может, из-за того и другого вместе, Инес позволила себя подкупить, за несколько лишних монет удовлетворившись тем, что приносила нам еду, застилала кровати и убирала наши комнаты, сообщая затем Менсии лишь самое банальное о нашем поведении.

Я оказалась отрезана от всех и всего, что знала и любила, — кроме Беатрис. Она пребывала в унынии из-за моего надвигающегося замужества и ее собственной разлуки с Андресом де Кабрерой и однажды вечером схватила старый нож для хлеба и крикнула:

— Если это чудовище осмелится коснуться хотя бы волоска на твоей голове, я воткну этот клинок в его черное сердце!

Я принужденно рассмеялась, вспомнив времена, когда она заявляла о желании возглавить Крестовый поход.

— Да брось, ты же сама знаешь — этим ножиком едва сыр можно порезать. Мы не можем сражаться подобно рыцарям, не имея мечей.

— Тогда что нам делать? Ждать, пока нас не продадут, словно в рабство маврам? Вряд ли ты сомневаешься, что быть женой Хирона равносильно рабству.

— Я вовсе не говорила, что мы не должны сражаться. Просто нужно другое оружие, — сказала я, повторяя слова Торквемады. — Нам следует полагаться на наши сердца, подобно львам.

— У львов есть еще и зубы, — проворчала она, но все же подошла вместе со мной к импровизированному алтарю — его соорудили мы сами — с маленьким мраморным изображением Святой Девы из Саграрио, покровительницы Ламанчи, которая слышит все наши печали.

Однако я не находила утешения, доверив свою судьбу Богоматери. Меня втайне пугала сама мысль, что придется оказаться в одной постели с братом Вильены. Я продолжала думать о Фернандо, о том, как он поступил бы и что бы сказал, узнав, что меня силой выдали замуж за другого. Казалось, он был уверен, что мы созданы друг для друга, и теперь, в этот страшный час, я всей душой желала, чтобы так оно и случилось. Мысль, что звероподобный Хирон может занять место Фернандо, казалась столь невыносимой, что я готова была умереть.

В конце концов я написала Фернандо обо всем, надеясь, что он еще не решил, будто я его забыла. По иронии судьбы в Мадриде оказалось намного проще посылать тайные письма; паж, которому Беатрис вскружила голову, переслал мое письмо в Сеговию, а Кабрера передал с курьером в Арагон, так что никто ничего не узнал.