Бегство к себе - Галина Леонидовна Одинцова

дверью супермаркета, а муж на полной скорости промчался мимо остановки, обрызгав свою бывшую жену грязной водой из лужи. Видимо, не узнал ту, с которой прожил двадцать три года. Ну что поделаешь – не бросаться же ему под колёса?! Не упрашивать же, чтобы он их совместной дочери отвёз гостинцы в город да денег немного на баловство там разное. Молодая ведь дочка, незамужняя. Погулять хочется. Чего уж там…

Пришлось Татьяне вернуться домой, уже не раздумывая. Куда ж теперь ехать мокрой да грязной с ног до головы? Несмотря на то, что ещё был полдень, выпила водки. Не хотела начинать, но не сдержалась. Сначала рюмку. Не закусывая. Потом налила водки в стакан. Полстакана. Отрезала хлеба, понюхала, выпила, откусила разок, пожевала. Жевала долго, медленно. О чём-то напряжённо думала, уставившись в одну точку, не моргая, изредка вытирая слёзы кухонным полотенцем. Встала. Прошла в комнату. Сняла мокрые вещи, швырнула на пол. Машинально постелила на диван простынь, бросила подушку. Легла, свернувшись, как в детстве, калачиком. Наревелась от души. Вспомнила мать свою родную, которая часто ей повторяла:

– Лахудра ты, лахудра и есть. Ничего не можешь! Поучилась бы у других. Так нет. Чего уж там, если ума нет? Лахудра.

Потом начала думать о бывшем муже, оправдывать его. Не узнал. Конечно, не узнал. Капюшон на голове, сумки, плащ новый. Он его ни разу не видел на ней. Давно не виделись. Вот и не признал. Чего же обижаться на него? Вот и свою дамочку не проводил до магазина. Торопился куда-то. Да так, что и лужи не заметил, обрызгал с ног до головы. А ей-то что? Промокла же. До него ещё промокла. Дождь шёл. Ничего страшного не произошло. Ни-че-го.

Татьяна с самого его ухода зла на бывшего мужа не держала. Сама виновата. Сорвалась где-то. Не сумела сберечь семейного очага. На дочку голос повышала часто. Терпения не хватило пережить трудности. Да и водочка подвела. Стоило попробовать разок, потом ещё разок. Понравилось. Думала, что так от тоски спасётся как-то. От одиночества в семье. Но… ничего не получилось. Завязла. Сорвалась. Корит себя Татьяна за слабость, да куда уж денешься. Пролетело время, не воротишь. Вот и сейчас – зачем пила? Кто виноват? Сама. Слабая. Ведь клялась же себе не пить! Не прикасаться к водке! Выбросить из дома всё спиртное. Но не выбросила же. И ещё купила пару бутылок. Зачем? Ответа не было…

Наступила зима. Татьяна Васильевна с головой ушла в работу. Дела совсем стали плохи. Бизнес хромал на обе ноги. Приходилось самой торговать, чтобы экономить на продавцах. Здоровье стало подводить. Возраст. Пятьдесят скоро. Да и нервные потрясения в прошлом дают о себе знать. То давление подскочит, то сердечко заноет. Десять лет уж одна.

Мужчину так себе и не нашла. Были ухаживающие. Были зовущие замуж. Да всё не то. Никак не могла Таня мужа забыть. Никто так и не смог растопить её сердце. А ведь были мужчины, готовые быть с ней рядом. Клялись в любви и верности. Только как до дела доходило, перед глазами – муж. До сих пор, оказывается, любимый и незабвенный. Вот так.

После предложений выйти замуж Таня уходила в запой. Дня на три, не больше. Понимала, что это не выход. Но сделать ничего с собой не могла. Да и не мешал ей никто. Уходила в запой, возвращалась из запоя. Привычное дело. Уже стало привычным делом. Пару дней отлёживалась, горстями глотала активированный уголь, мочегонные таблетки, приводила себя в порядок.

И опять будни. Однообразные, унылые, с редкими поездками к дочери в город. Дочка Танюша так и работала продавцом в торговом центре. По-прежнему снимала квартиру. Но уже без подружек, одна. Мать возила продукты, деньги, гостинцы своей единственной дочке. Про замужество ни слова ни разу не было сказано. Дочка так и не нашла любимого. И маме ничего не рассказывала о своей личной жизни.

Отцвела весна. Наступило жаркое лето. Ещё весной Татьяна попала в больницу. Простыла. Долго стояла на остановке, когда последний раз ездила к дочке в город. Автобусы стали ходить плохо, расписания не придерживались. Видимо, не хватало машин. Вот и пришлось полтора месяца болеть в стационаре. К тому же слабость и процесс восстановления сил никак не позволяли Татьяне рискнуть с поездкой в город к дочке. За три месяца Таня-младшая ни разу не проведала мать. Всё отговаривалась, что не дают ей ни отпуска, ни выходных. Вот и не может приехать к маме. Проведать её. А мать терпела. Ждала. И, видимо, по этому так долго выздоравливала. Так долго шла на поправку. Врачи рекомендовали больше лежать. Уколы, процедуры, походы к врачам надолго выбили Татьяну из привычной жизненной колеи.

Женщина мечтала поскорее встать на ноги, привести себя в порядок, повидаться с дочкой. Вот и лето уже. Соскучилась ведь. Надо ехать, раз та не едет к матери. Одними разговорами по телефону не успокоишься.

Сходила в магазин. Купила гостинцев. Собрала сумки. Приготовилась к поездке. Голова после болезни кружилась, слабость мешала быть прежней – сильной и выносливой.

Звонок в дверь был неожиданным и прозвучал так, как будто в квартире взорвались и осколками посыпались на пол лампочки. Татьяна вздрогнула. Но с места не сдвинулась. Ей показалось, что у неё взорвались мозги. Ни с того ни с сего. Просто так вот – р-р-раз! – и взорвались. И стало как-то темно. Неуютно.

Татьяна Васильевна подошла к двери, открыла. На пороге стояла дочь. Но в каком виде! От неожиданности мать ахнула, ноги подкосились, и откуда-то из глубины её организма, который ещё не совсем окреп, вылетел такой пронзительный вопль, подобный сирене, что оглушил даже её саму. Она и не ожидала, что может так вопить. Но продолжала делать это изо всех сил.

– Да заткнись ты уже, мать. Соседей перепугаешь. Не смотри на меня. И дай пройти. Есть хочу. И пить. Как я хочу пить! Сумку занеси. Видишь, не в состоянии уже я сумки таскать.

– Сколько уже?

– Через два месяца рожать. Но! Мать, родила бы и без тебя, да жить негде. Любимый прогнал. И что нам так не везёт, мать, а?

Таня пила воду взахлёб. Та лилась ей на грудь, на большущий живот, на пол. Но дочка пила и пила, как будто делала это впервые за долгое время. Потом резко выдохнула, подняла подол сарафана, вытерла рот, лицо, руки, села на стул.

– Мать, никаких расспросов. Обещал жениться. Бросил. Нашёл другую дуру. Терпи. Скоро родится внучка