Дружина особого назначения. Книга 3. Засечная черта - Иван Алексеев

— Наверняка вы произвели переворот в военном деле, и ваш прием нападения на отвлекшегося по нужде неприятеля должен быть взят на вооружение вместе с новейшим огнестрельным снарядом, — с преувеличенным пафосом вновь шутливо произнесла Анюта, к месту вспомнив фразу, прочитанную в одной из книг отца Серафима.

— А вот и нет! Ты знаешь, как это ни смешно, нападение на врага, занятого нужным делом, — это обычный поступок всех разведчиков. Языков неприятельских чаще всего в отхожих местах на краю стана вражеского и добывают, — вполне серьезно ответил Михась.

Конечно, ни Михась, ни Анюта не могли знать, что через пять веков Президент России, Верховный Главнокомандующий Вооруженных сил, бывший в свое время полковником КГБ, публично, на весь мир озвучит этот не особо рекламируемый тактический прием и скажет, что мы будем террористов «мочить в сортире». И через несколько дней после этой телевизионной трансляции речи Президента разведка спецназа ГРУ без шума и пыли возьмет в плен на краю вражеского стана, именно в отхожем месте, одного из самых кровавых и одиозных главарей террористов и благополучно сдаст его в руки правосудия.

— Ну да ладно, — со вздохом сожаления произнес Михась. — Боец должен быть сытым и отдохнувшим. А посему — отбой!

— А рассказать про заморские страны? — Анюта впервые за много лет, прошедших со дня смерти матери, позволила себе чуть капризный тон маленького ребенка — баловня родителей.

— «Отбой» была команда! — преувеличенно грозно прикрикнул Михась. — Будешь завтра хорошо упражняться — расскажу.

На следующее утро Анюта порхала по теткиному подворью, чуть ли не напевая и пританцовывая, несмотря на то, что в ее руках были тяжелые вилы или ведра с водой. Тетка долго и подозрительно вглядывалась в счастливое лицо племянницы и наконец спросила то ли с осуждением, то ли с одобрением и затаенной надеждой:

— Тебе что, кто-то из Никифоровых молодцов обещал сватов заслать?

Все хорошее настроение девушки от этих слов враз улетучилось. Она опустила голову, сгорбилась и вновь стала походить на батрачку без настоящего и без будущего, какой и была долгие годы. Но в душе ее уже крепло сложное и пока непонятное ей чувство уверенности в себе и ненависти к беспросветной жизни, из которой можно и нужно вырываться всеми силами. Анюта несколько раз, когда никто не видел, выпрямлялась, ставила ноги на ширину плеч, поднимала руки в глухую защиту, потом делала разножку, двигаясь четко и пружинисто.

Вечером Анюта с Михасем вновь пришли в сарай, и девушка твердым голосом произнесла:

— Господин дружинник, я готова упражняться хоть всю ночь. Не жалей меня, учи как следует!

Михась внимательно посмотрел ей в глаза, кивнул и сказал просто и сурово:

— Хорошо. Руки в защиту. Бегом по кругу, не спеша!

После того как они повторили и закрепили вчерашние упражнения, Михась объявил о переходе к следующему этапу подготовки:

— А теперь, Анюта, будем ставить тебе боевое колено. Смотри сюда. Встала в защиту, противник перед тобой. Делаешь широкий шаг вперед левой ногой. Из защиты руки протягиваешь строго вперед, локти не разводишь, разжимаешь кулаки и хватаешь его за шею. Цап!

Михась с трудом, но смог показать правильные движения.

— И задней ногой, то есть правой, оставшейся сзади, бьешь коленом в брюхо. Одновременно тянешь врага за шею на себя, к правому плечу. Ррраз! Только ты должна все делать потом резче и быстрей, чем я показываю, а вначале — медленно, но правильно. Да, и еще очень важно: после удара бьющая нога снова ставится назад, примерно на аршин. Давай, пробуй. Медленно, но правильно! Твое колено за четыре дня должно стать боевым!

Анюта принялась повторять движения дружинника. Вначале она никак не могла собрать все элементы в нужную последовательность, и Михась время от времени покрикивал на девушку:

— Локти не разводи! Руки вперед и цап! Да не так, а коротким движением — цап! Куда поставила бьющую ногу после удара?! Назад ставь! Да не на вершок, а на аршин! Тебе придется раза три ударить, чтобы его пробить, откуда будешь удар разгонять?! Вот так, назад подальше. И первый шаг делаем широченный! Теперь давай три удара подряд! Рраз! Два!! Три!!! Молодец! Руки только не забывай, тяни его голову к своему правому плечу. Это дополнительный рычаг, ты будешь не просто бить, а влетать в противника!

— А что такое рычаг? — спросила запыхавшаяся Анюта, едва переводя дыхание.

— Рычаг — это... — Михась запнулся, подбирая нужное определение. — Ну, это как на колодезном журавле. У него отрезки разной длины: за который тянешь — длинный, на котором ведро висит — короткий. И за счет этой разницы в длине отрезков тяжеленное ведро поднимается легко, одной рукой. Или вот дверь. Смотри, если на нее нажать даже с большим усилием возле самых петель, она может и не открыться, рычага нет. А если нажать на противоположный край, возле ручки, даже одним пальчиком, дверь легко распахивается. Это и есть рычаг. Так же и в человеческом теле. Поняла?

Девушка кивнула.

— Тогда давай, иди по кругу. Широкий шаг, захват из защиты, удар коленом и опять шаг — захват — удар. Пошла!

Анюта старательно принялась выполнять требуемое упражнение.

— Добро, — произнес наконец Михась, когда Анюта, уже изрядно выдохшаяся, сделала несколько идеальных связок подряд. — Теперь присядь, отдохни малость, а потом — разножка.

— А зачем разножка? — плюхнувшись на солому, поинтересовалась девушка. — И ты же говорил, что мы будем ему шею сворачивать. А тут колено...

— Скоро все узнаешь. Завтра, кстати, я лук и стрелы доделаю и изготовлю для тебя чучело, с шеей и животом, чтобы ты не по воздуху лупила, а сопротивление и силу своего удара ощутила в полной мере. Ну, полено круглое для шеи я во дворе найду, да к этому вот столбу в сарае приспособлю. А ты мне потом, когда упражнения закончим, дашь старый мешок. Я его соломой набью да к этому же столбу и приторочу... Ну а сейчас поднимайся, ставь глухую защиту и пошла в разножку!

А вечером, после ужина, они вновь долго сидели, не зажигая лучины, в сумраке за столом. Анюта, подперев голову руками, глядя куда-то в темноту, слушала рассказы Михася о далеких морях и странах. Стены тесной покосившейся избенки раздвигались, и девушка буквально всем своим существом ощущала ослепительный блеск и нестерпимый зной тропического солнца, дикий, всепоглощающий свист штормового ветра и пыталась представить океан — водную пустыню без берегов, тянущуюся до самого горизонта.

Потом Анюта, несмотря на всю дневную усталость, вновь долго не могла заснуть, лежала с открытыми глазами и прислушивалась к ровному дыханию Михася, который преспокойно дрыхнул на соседней лавке, набираясь сил для проведения последующих занятий.

Утром Михась проснулся отнюдь не с первыми лучами солнца. Анюта, естественно, встала ни свет ни заря и давно уже приступила к работе. Дружинник обозвал себя лентяем и тунеядцем, торопливо позавтракал и приступил к выполнению тех задач, о которых он вчера говорил девушке. Михась, никогда особо не отличавшийся мастеровитостью, старался изо всех сил и к вечеру, превзойдя сам себя, закончил как изготовление лука со стрелами, так и сооружение манекена для отработки приемов рукопашного боя. Дружинник остался весьма доволен своими производственными успехами. «Получилось ничуть не хуже, чем у Желтка!» — с законной гордостью подумал Михась, обозревая плоды многочасовых усилий. Но тут он себя явно перехвалил, Желток сделал бы все гораздо изящнее. У Михася все произведения были хотя и крепкими и надежными, но какими-то кривоватыми и неказистыми. И еще ему почему-то стало приятно оттого, что сегодня Анюта, вернувшись с теткиного подворья домой, застала его не в избе, праздно сидящим за столом или отлеживающимся на лавке, а в сарае, за работой.