Революция 2. Книга 2. Начало - Александр Сальников

* * *

Освальду Рейнеру очень хотелось выпить. Мысль о доброй порции виски не оставляла его уже третий час. Более всего он мечтал ощутить, как его тепло греет желудок, разливается по жилам, проникает в каждую насквозь промерзшую клеточку тела. Большой бокал хорошего виски и целые сутки сна — вот что выбрал бы сейчас лейтенант, предложи ему все сокровища Старого и Нового Света.

Ни того, ни другого не предвиделось. Освальд подышал на озябшие пальцы. Надел перчатки и выбрался из ледяного авто. Каждые полчаса он совершал короткую прогулку до ограды дворца. Это помогало скоротать время и хоть немного согреться.

Прижимая к онемевшим ушам куцый воротник, Освальд шел вдоль чугунной решетки. Скрип снега под подошвами вдруг прервался глухим ударом.

Освальд приник к ограде. Дальний угол двора озарился светом. От распахнутой двери к лейтенанту тяжело бежал человек без верхней одежды и с непокрытой головой. Он переваливался с ноги на ногу и громко рычал.

В растрепанном и бородатом мужике Освальд с удивлением узнал Распутина.

В освещенном дверном проеме появилась еще одна фигура. И тут же грохнул выстрел. Пуля свистнула мимо Освальда. За ней пролетела вторая.

Лейтенант вынул из кармана револьвер и щелкнул курком.

Распутин приближался. Когда до ворот ему оставалось шагов пять, грохнул третий выстрел. Старик споткнулся и упал на колени. Рыча и мотая головой, он на карачках пополз дальше. За ним тянулся кровавый след.

Освальд приоткрыл незапертые ворота и проскользнул во двор.

Распутин замер. Поднял глаза от земли и протянул к лейтенанту руку. В его разноцветных глазах застыла мольба. Рот старца раскрылся, выпуская облачко пара.

Прежде чем он успел произнести хоть слово, Освальд приставил к его лбу револьвер и нажал на спуск.

Старик упал грудью на лед, далеко выпростав руку. Что-то звякнуло и отскочило под ноги Освальду. Распутин сгреб скрюченными пальцами снег и затих.

Освальд нагнулся. Проверил на шее пульс. Сердце не билось.

Вдруг взгляд лейтенанта наткнулся на что-то блестящее у самого его ботинка. Освальд поворошил снег и выудил из него маленькую фигурку — ящерку из серебристого металла.

Разглядывать находку не было времени. По двору к воротам уже бежал безымянный стрелок. Освальд сунул фигурку в карман и рванул за ограду.

Поворачивая за угол, к припаркованной в укромной подворотне машине, он обернулся. От реки ко дворцу Юсупова, придерживая на ходу саблю, спешил городовой.

* * *

— Хороший выстрел. — Соломон внимательно рассматривал крупное пулевое отверстие в центре лба.

— Я часто упражняюсь, — важно сказал Пуришкевич.

Соломон усмехнулся. «Саваж» не дал бы такого ранения. Это был явно «Уэбли-Фосбери», штатный револьвер Интеллидженс Сервис.

Освальд Рейнер не оставил Распутину шансов. Соломон надеялся, что он не оставил где-то во дворе и фигурки.

— Господа, надо спешно увозить тело. Полиция может скоро вернуться, — заламывал руки Юсупов. — Ах, зачем вы признались городовому, Владимир Митрофанович! Он же непременно нас выдаст!

— Прекратите истерику, князь! — строго сказал Пуришкевич и гордо добавил: — В случае неприятностей я возьму всю вину на себя!

* * *

По заметенным декабрьским снегом улицам Петрограда к Старой Невке мчался крытый автомобиль. На дне машины, спеленатый в синюю занавеску и обмотанный цепями, лежал Григорий Ефимович Распутин.

Он был окончательно мертв.

Российская империя, Петроград, 17 декабря 1916 года

«Надеюсь, на этот раз вы оправдаете мои ожидания, подполковник!»

Фраза, сказанная генерал-майором Глобачевым напоследок, никак не шла из головы. Рождественский потер озябший на утреннем морозе нос и вышел из экипажа. У парадного дома за номером шестьдесят четыре по Гороховой улице дежурил городовой. Испросив у него огня, Рождественский сладко затянулся табачным дымом.

Его подняли из постели в четверть шестого. Спешка была такая, что подполковник не захватил с собою ни брегета, ни оружия. Через полчаса Рождественский уже предстал перед начальником Петроградского охранного отделения.

Константин Иванович находился в крайнем волнении. Обычно серое его лицо раскраснелось, глаза лихорадочно блестели, движения сделались резкими.

— Дело на особом контроле у Васильева! Мне уже дважды звонил Протопопов! Императрица рвет и мечет! — топорщил усы генерал-майор. — Срочно выезжайте! Немедленно!

Уже до начала разговора подполковник особым внутренним чутьем определил, что вляпался в еще одну «секретную миссию для надежного человека». Слушая каскадную и сбивчивую речь Глобачева, Рождественский понимал, что не ошибся. На этот раз высокое начальство вместо слежки и убийства доверило ему обыск.

— Любые бумаги, которые вызовут у вас подозрения! — с губ генерал-майора разве что не летела пена. — Любые документы и письма, которые можно неверно истолковать и скомпрометировать императорскую семью! Уж с этим-то вы, я полагаю, справитесь, подполковник?

Рождественский молчал, уткнувшись взглядом в ковер. Еще свежа была в воспоминаниях та выволочка после туркестанской поездки. Укоряющие взгляды и полунамеки. Не обошлось, конечно же, и без упоминаний о монголе Джамбалдорже. Уже два года как умерший боевик исправно служил начальнику Петроградского охранного отделения — дамокловым мечом нависал над головой подполковника.

Глобачев ясно дал понять, что очередного прокола от Рождественского не потерпит. Подполковник искренне надеялся исполнить генеральскую волю в лучшем виде. Обыски Рождественский не любил, оставляя их младшим чинам, но опыт у него по этой части имелся значительный. В молодости не один тайник и схрон был найден благодаря его природной внимательности и интуиции. Внушало беспокойство место, в котором надлежало перевернуть все вверх дном, — окруженная суеверными мифами и грязными сплетнями квартира Григория Распутина.

— Тело пока не обнаружено, но вернее всего Распутин мертв, — угомонился наконец-то Глобачев и нервно закурил. Выдыхая сизые струи дыма, он начал отдавать приказания: — Езжайте на Гороховую. Там вас уже ждут жандармы. До обыска их не допускайте. Сделайте все сами. Найденное, не медля, доставьте лично мне в руки. В строжайшей тайне! Вам все понятно, Сергей Петрович?

Рождественский кивнул.

— В таком случае — исполняйте, — закончил генерал-майор. Рождественский щелкнул каблуками и развернулся к выходу. Но прежде, чем он покинул кабинет начальника Отделения по охранению общественной безопасности, в спину его ударило: — Надеюсь, на этот раз вы оправдаете мои ожидания, подполковник!

Теперь эта фраза засела в голове Рождественского, словно забитый по самую шляпку гвоздь. Подполковник затушил папироску. Велев промерзшему городовому не пускать зевак, он вошел в парадное и по широкой лестнице поднялся на второй этаж. Там его встретил местный околоточный надзиратель с зычной фамилией Бугаев. Ни чина, ни фамилии второго жандарма Рождественский не разобрал. Его тихое — будто полицейский находился на поминках в церкви — бормотание заглушили женские всхлипывания. Где-то в глубине квартиры молодая девушка громко причитала и навзрыд произносила имя Распутина.