Наследник из Сиама - Лариса Соболева

— Что вы тут делаете, господа?

— А! — каркнула княгиня, ее глаза чуть не выпали из глазниц.

— Мадам… — и недоросль подавился словом.

Марго закусила губу, чтобы не расхохотаться, хотя не смешны эти перепуганные и ничтожные люди; в какой-то момент ей даже показалось, что они готовы кинуться на нее и заклевать до смерти. Однако Дубровина быстро нашлась, а может быть, заранее приготовила фразу на случай, если ее застанут за неприличным занятием:

— Мы ищем мои драгоценности, я отдала их на хранение князю. Коль он помрет, их начнут делить, думая, что принадлежат Гавриле Платоновичу.

Вообще-то драгоценности держат в сейфе, особенно те, что отданы на хранение! Однако Марго не стала напоминать об этой милой традиции, тем самым уличая уважаемых родственников крестного в неприкрытой лжи. Между прочим, все драгоценности княгини на ней — скромные сережки, перстень и камея, особой ценности ни одна вещь не имела.

— Извините, что помешала, зайду позже, — сказала Марго и хотела уйти.

— Нет-нет, не уходите! — воскликнула княгиня. — Мы дождемся, когда Гаврила Платонович поправится, и попросим вернуть… А кстати! Что вам здесь надобно, ваше сиятельство?

Старая ведьма решила перевести подозрения с себя на графиньку, всюду сующую нос, но не проживающую здесь, тем не менее вошла в кабинет на правах хозяйки. Марго показала ключ, одарив этих двух улыбкой:

— Светлейший князь дал мне этот ключ от сейфа и просил принести кое-что, ваше сиятельство.

Светлостью называли лишь крестного, так как род его вел к императорской фамилии, а дальние родственники — только сиятельства, что их унижало и даже оскорбляло. Очень хотелось быть светлостью и княгине Натали, потому она дернулась, услышав принижающее обращение, но, наступив на собственную спесь, спросила о главном на тот момент:

— Ключ дал Гаврила Платонович?.. А зачем?

— Чтобы я принесла бумаги.

Не стоило Марго говорить про бумаги, у ведьмы лицо почернело, тонкие губы посинели, в глазах блеснул огонь паники. Как удар не хватил княгинюшку?! Но и тут она быстро сообразила, что графинька может помочь в ее предприятии:

— Ах, как славно! Как вы вовремя! Ну, разумеется! Разумеется, в сейф положил князь! Давайте вместе поищем мои драгоценности в сейфе?

Почему некоторые уверены, будто они умнее всех вокруг?

— Вы обязательно посмотрите, — заверила Марго. — Вместе с крестным. А я не имею права ничего доставать из сейфа, кроме того, что поручил мне князь. С вашего позволения…

Она отступила, уступая место на выходе и тем самым давая понять — мол, убирайтесь вон из кабинета. Мать и сын удалились, Марго подошла к сейфу и тут же вздрогнула от голоса Ардальона, который вернулся:

— Графиня, прошу простить матушку, она от горя сама не своя…

— Горе горем, но в чужом кабинете без спроса делать нечего.

— Вы правы тысячу раз, — искренне убеждал Ардальон, смущенно разминая пальцы. — Матушка, возможно, сама куда-то сунула драгоценности и забыла, с памятью стало плохонько. Мы с Танечкой стараемся понапрасну не злить ее, чтоб нервическая болезнь не развилась. Еще раз простите и не судите ее строго.

Удалился он по-лакейски — пятясь назад. На этот раз Марго заперла дверь, чтоб уж никто не помешал внезапным появлением, после чего прошла к сейфу. А князь, выслушав рассказ о столкновении в кабинете, спокойно резюмировал:

— Завещание искали, твари дрожащие. Хм! Будто я помер. У Наташки отродясь драгоценностей не было, фальшивыми солитерами сверкала.

— Как старо все… — проговорила Марго. — Хотели найти, и что? Переписать завещание невозможно, значит, только чтоб уничтожить, коль их не устроит доля.

— Не устроит, — заверил князь. — И гроша ломаного не получат, потому как я помирать не тороплюсь. А коль помру — когда-то, нескоро! — все достанется внуку.

— Ох, крестный, непокойно мне, они на пределе. Не лучше ли будет их как-то успокоить, пообещать, что здесь всем найдется надежный приют?

— А им не приют нужен, а свобода, которую дадут мои деньги.

Вот такой вечерок вчера выдался, если не считать мелких оплошностей со стороны родственников князя, говоривших об истинном отношении к самой Марго, переселившейся к крестному, казалось им, навечно.

Секунду спустя она забыла о вчерашнем вечере, потому что на улице увидела принца Чаннаронга! И кстати! Одетого в европейскую элегантную одежду, а не в экзотический карнавальный костюм азиата! Но лицо, окрашенное южным солнцем в цвет хорошо поджаренного хлеба, потому и привлекло внимание, что диссонировало с белым снегом и бледными людьми. Принц вышел из обычного крытого экипажа, какой нанимают на улицах города, и зашел на почту. Марго постучала по противоположной стенке кареты, крикнув:

— Елизар! Останови у почты! Возле экипажа!

Поскольку почту успели проехать, пришлось развернуться, а минуту спустя Елизар натянул поводья перед экипажем принца, и лошади, встретившись, тихо ржали да фыркали, мотая мордами. Графиня Ростовцева решила оказать услугу принцу и предложить свою карету, чтобы отвезти его высочество, куда скажет. Времени прошло совсем ничего, Чаннаронг стремительно вышел с озабоченным лицом, Марго уже приоткрыла дверцу, да вдруг услышала:

— Любезный, на Степную улицу. И побыстрей.

Это сказал сиамский принц! На чистейшем русском языке! Без каких-либо погрешностей! Каково, а? А Медьери уверял, из европейских языков он знает всего два — французский и английский! Марго не знала, что и думать, она захлопнула дверцу и… вопреки самой себе не посмела последовать за принцем, так как Степная улица располагалась в квартале обедневшего дворянства и разночинцев. Принц заметит ее карету, захочет выяснить, кто его преследует, и что она будет говорить в свое оправдание — «я тут надумала прогуляться, а вовсе не за вами слежу»? Заодно поинтересуется, как удалось принцу блистательно выучить русский язык за такой короткий срок?

— Нет, так чисто, соблюдая тонкости интонаций, произношение, окраску… нет, иностранец безупречно говорить не может, — убеждала себя Марго вслух. — Тогда… он принц или не принц? То бишь он шотландец или… кто? Неужели… Но зачем лгать? Странно. Вот пройдохи! В этот город стекаются одни мошенники. Хм, кстати! Давненько я не навещала месье Медьери…

* * *

Кирсанов не привык к неудачам, он из тех людей, которым удаются задуманные предприятия, потому его расчетливая неторопливость всегда дружила с успехом. Но в Петербурге он столкнулся с невидимой стеной, оказалось, ее невозможно пробить, самое обидное — от него ничего не зависело. Просто когда речь заходила о сыне князя Соколинского, все пожимали печами, мол, это было так давно… не помним. Правда, кое-кто дополнял, что Мирон погиб, и добавляли слово «кажется». А о его жене… Какая жена! У князя Мирона?! Не было у него жены. В таком духе Кирсанов получал ответы, пройдя по адресам, что дала графиня Ростовцева, а также по тем, что дали Кирсанову уже в Петербурге.