Идем на Восток - Александр Афанасьев

— Нет, не сдали.

— Плохо. Возьмешь еще две.

— Две? А что случилось?

— Одна охромела. Другую зверь задрал…

Зверь — это волк. Они тут бывают, дед никогда не говорит «волк», только — зверь. Словно боится произносить имя зверя.

Даже собаки не помогают…

Дед пьет родниковую воду. Оглаживает бороду

— Запомни, Багыш, ты не просто киргиз. Ты кипчак, сын воинственного племени, племени воинов, а не крестьян. Будь достоин своего народа…

— А кипчаки лучше киргизов?

— Когда то давно — кипчаки были хозяевами здесь и во всей великой степи.

Багыш хмыкает

— А почему сейчас не хозяева, дедушка?

Дед недовольно трясет головой

— Из-за таких, как твой отец! Для кого собственное сытое брюхо дороже чести! Зачем он заложил этот сад? Его придут и сожгут!

— Русские?

— Да какие русские… — кривится дед — запомни, мы хоть и правоверные, но правоверные бывают совсем разные. Бывают такие правоверные, которые оправдывают джихадом собственные злые дела! Они говорят про джихад, вскакивают на коня и едут грабить!

— Басмачи! — догадывается Багыш

— Не говори этого слова! Не говори его! Эти обиженные Аллахом даже такого названия не заслуживают! Они еще хуже, чем те, кто осел на земле. Те, кто осел на земле хоть думают о своем брюхе! А эти — вообще ни о чем не думают!

Дедушка басмачей не любит. Их вообще мало кто в горах любит. Басмачи — бандиты, они грабят караваны. А как не стало караванов, как стали делать нормальные дороги — часть из них стала грабить простых пастухов, угоняя скот на мясо, противопоставляя себя обществу. Раньше они грабили купцов — но такова была участь купцов. Теперь они грабили своих… хотя какие они свои? Большая часть — дикари из нищих семей феллахов, а то и вовсе пришлые. Горцы опасаются грабить друг друга — в семьях строгий порядок, а грабеж может столкнуть с места лавину кровной мести….

— Мы скотоводы — объясняет дед — скотоводами и должны оставаться. Аллах не дал нам богатой, жирной земли, чтобы хозяйствовать на ней — но скота у нас достаточно, хвала Аллаху. А люди всегда будут хотеть кушать мясо…

— А отец говорит, он договорился с русскими и те пробурят ему колодец. Как только это будет, земля станет богатой и плодородной. Он говорит, что Аллах всю землю сделал богатой и плодородной, просто к какой-то земле люди уже приложили руки, а к какой-то — только предстоит приложить. Но в воле Аллаха — чтобы люди жили с любой земли, какая у них есть.

Дедушка не согласен. Он считает, что орошать землю — идти против воли Аллаха. И даже слова, что из века в век предки копали колодцы и даже подземные ходы, чтобы провести землю куда надо — его не убеждают. Хотя на деле он боится, что скот просто негде будет пасти, если молодежь вместе с русскими перекопает всю землю…

Горит костерок. На костерке — доспевает пастушеский суп из мяса с травами. Мясо есть — если две овцы пали.

— Запомни, Багыш… — говорит дедушка — хвали Аллаха за то, что у тебя есть и не проси большего. Аллах сам даст тебе то, что тебе принадлежит…

Багыш, хоть и не говорит этого — он не согласен. Когда он с отцом ездил в город — он увидел такие штуки, черные, сделанные так, как будто над ними поработал скульптор. Они двигаются, русские это называют «машина» или «мотор»[44]. Если честно — он бы с большим удовольствием работал на таком вот моторе. Но отец успел разузнать, что на мотор просто так не попадешь, а на железной дороге всегда требуются люди…

Дедушка снимает с костра казан, пробует. Потом — внезапно резко поворачивает голову, смотрит куда-то в сторону…

— Ложись!

Горячее варево выхлестывает на костерок, туша его. Пуля, прилетевшая откуда-то сбоку — с сочным звуком щелкает по валуну. Дед не отвечает — прикрываясь валуном, он целится куда-то в сторону, но не стреляет. Патроны дороги.

Раздается еще один выстрел, рев собаки, переходящий в визг. Дед тоже стреляет. Звук выстрела просто оглушительный

— Эй, Данияр! — внезапно кричит он — что тебе надо?! Ты забыл дорогу к себе в степь!?

— Салам алейкум, Кирыз! — слышится крик в ответ — из уважения к твоей старости я не возьму много! Дай мне десять жирных баранов — и паси своих овец дальше!

Данияр — имя не местное. Это имя, какое может быть у разбойника с равнин. У них коротконогие, но резвые кони и они не боятся гнева Аллаха…

— Ты сказал старости, Данияр — кричит дед — а не немощи! Я не дам тебе ни одного барана и позволю уйти! Уходи, пока жив!

— Аллах Акбар, старик! Ты почитаешь Аллаха, но не платишь закят!

— Кому я должен его платить, уж не тебе ли разбойнику?! Последний раз предупреждаю — уходи, пока жив…

— Ты должен платить тем, старик, кто сражается с русскими! В этом твой долг, как мусульманина, старик!

— Прежде чем говорить про долги, Данияр, вспомни про свои, какие ты оставил в Бухаре! Русские мне не друзья, они неверные — но грабишь меня ты, а не русские! Ты думаешь, что если ты и убьешь меня, некому будет отомстить!?

— Твой сын снюхался с русистами, старик! Он не будет мстить!

Дед внезапно повернулся в сторону и выстрелил. Багыш увидел, как по каменному склону катится обмякшее тело…

— Что, Данияр, думал меня обмануть! Аллах накажет тебя за твою подлость!

— Аллах свидетель, ты не оставил мне выбора, старик!

С ровным, скрежещущим грохотом — из-за склона горы появляется самолет, он летит низко — низко, виден белесый круг бешено вращающегося винта и остекление кабины, похожее на глаза какого-то насекомого. Овцы в панике, сгрудившись, бросаются бежать… но больше никто не стреляет. Дедушка — в ужасе падает на землю и закрывается своим вязаным, верблюжьей шерсти одеялом. Но Багыш смелее, он знает, что такое самолет и смело выглядывает из-за камня. Самолет, дребезжа мотором, делает вираж над горным склоном, обезумевшие от паники овцы табуном несутся от ужасно грохочущей машины — а в другой стороне видны улепетывающие со всех ног несколько всадников на коротконогих степных лошадках…

* * *

— Значит, тебя спас самолет… — сказал князь.

Багыш кивает. На море — небольшое волнение, но на палубе это почти неощутимо. Вертолетоносец, первый в русском флоте — стоит на воде как влитой…