Среди дикарей и пиратов - Уильям Кингстон

— Эй, мистер Пуллинго, неужели у вас это считается хорошими манерами? — вскрикнул Падди. — Вероятно, таков уже обычай в этой стране — нельзя сказать, чтобы хороший. Ну да только бы они дали долю детишкам, тогда я не буду сердиться на них.

Наблюдая над дикарями, мы заметили, что они разорвали птицу на куски и, прежде чем самим приняться за еду, дали по крылышку детям.

— Ну, раз вы заботитесь о детях, то на вас есть еще надежда, — сказал Падди. — Мистер Пуллинго окажется приличным малым, когда научится немного нашим обычаям.

Оказалось, что Пуллинго остался так же доволен Падди, как тот им. Вместе с женой и сыном он вскоре принялся за постройку хижины в некотором расстоянии от нас, под утесом. Постройка была не из важных: она состояла из длинных, тонких жердей, воткнутых в землю и расположенных в форме круга; верхушки связывались веревкой из травы, и все покрывалось грубой корой, привязанной такой же веревкой. Первая хижина предназначалась для Пуллинго и его жены; потом они выстроили другую, меньших размеров, для своего большого сына и маленьких детей.

Как ни грубы были эти постройки, они оказались лучше тех, которые мы встречали потом у туземцев, и доказывали, что Пуллинго был цивилизованнее большинства своих земляков. Мы не знали, были ли в соседстве другие члены его племени. Во всяком случае приятно было заручиться его дружбой, так как он мог дать благоприятные сведения о нас своим землякам и тем предотвратить их нападения на нас.

Забыл сказать, что Томми Пекк, безалаберный малый, обладал значительным художественным талантом — во всяком случае превосходившим способности всех остальных. Он забавлял Эдит, набрасывая ей рисунки и портреты в альбом, который она привезла с собой вместе с маленькой библиотекой. Сама Эдит умела рисовать только пейзажи.

— Не хотите ли иметь портрет принца Пуллинго и его прекрасной супруги, мисс Эдит? — спросил Томми. — Не думаю, чтобы мне удалось сделать его на память, но, может быть, я сумею уговорить их посидеть, пока буду писать.

— Пожалуйста, — ответила Эдит, — только я очень сомневаюсь, чтобы вам удалось уговорить их сидеть смирно.

— Предоставьте это мне, — сказал Том. — Одолжите мне ваш альбом, карандаш и резинку. Я попробую.

Вооружась всеми этими принадлежностями, он медленно пошел к лагерю Пуллинго; Гарри и я шли вдали, чтобы не мешать ему.

Подойдя к хижине, Томми отвесил поклон и объявил о цели своего прихода, показав альбом с портретами Гарри, меня и Попо. Нельзя сказать, чтобы эти портреты были лестны и для нас.

Не знаю, понял ли Пуллинго значение набросанных на бумаге линий; но жена его, по-видимому, поняла и, обернувшись к нему, выразила желание, чтобы с нее рисовали. Томми сейчас же поставил их перед собой и принялся за портрет. Дикари стояли смирно, пристально следя за ним, так что времени у него было достаточно. Томми пририсовал больше одежды, чем было на них в действительности, — ради приличия, говорил он, а так же в надежде, что они поймут намек и станут одеваться иначе, когда им приходится появляться в образованном обществе.

Он окончил портреты, наложил, где следовало, тени и показал их даме и кавалеру. Дама пришла в восторг — она показывала то на портрет, то на себя, потом на мужа и на его портрет. Кавалер, казалось, не был так доволен — может быть, он боялся какого-нибудь колдовства. Дама несколько огорчилась, увидя, что Томми закрыл альбом и не намеревается отдать ей. Томми пробовал объяснить ей, что он сделает копию и отдаст ей, что он и исполнил, а оригинал, который я поместил в своем дневнике, остался у Эдит.

По ночам в палатках было слишком жарко; потому, выстроив первый коттедж, мы принялись за постройку двух коттеджей для жилья и одного для хранения провизии. Хотя мы надеялись двинуться в дальнейший путь месяца через два, мы могли остаться и на более продолжительное время, и наши запасы рисковали испортиться. Пуллинго и его сын с величайшим интересом следили за нашей работой.

Но не все были заняты постройкой; нужно было также ходить на охоту. Чаще всего отправлялись Медж, Гарри, Падди Дойль и я; Пуллинго следовал за нами в почтительном отдалении. Мы не могли решить, собирается ли он охотиться; все его вооружение состояло из связки копий и куска твердого дерева, напоминавшего по виду палаш. Оружие это, засунутое за пояс, называлось бумеранг.

Нам очень хотелось убить нескольких странных животных, которых капитан Кук называл кенгуру. Головы их похожи на головы ланей, и мех такого же цвета. Они не бегают, как другие животные, потому что их передние ноги, употребляемые вместо рук, слишком коротки; но очень длинные задние ноги и сильные хвосты помогают им делать громадные скачки. Удивительно, как много прыжков они могут делать.

Мы встречали животных, похожих на двуутробок и летучих белок, которых принимали за летучих мышей; иногда нам случалось видеть диких собак, или динго, — отвратительных созданий дикого вида. Они всегда убегали при виде нас или при наших криках.

Мы так и не знали, понимает ли Пуллинго цель наших прогулок; если бы мы могли обмениваться с ним мыслями, он приносил бы нам большую пользу, указывая места, где водилась дичь. Я думаю, он просто почувствовал сильное уважение к нашим ружьям и ходил за нами, чтобы наблюдать их в действии.

В надежде найти кенгуру мы зашли дальше в глубь страны и очутились в открытой местности без деревьев; вдали виднелись низкие холмы и скалы. Мы только что хотели вернуться обратно, так как тут нельзя было подойти к дичи незамеченными, когда услышали восклицание Дойля:

— Эй! Взгляните-ка на громадную птицу, которая только что поднялась на ноги. Скорее, скорее! Не то она уйдет. Ее мясо стоит сотни пирогов из попугаев.

Я обернулся и увидел приблизительно в сотне ярдов от нас птицу громадных размеров — так, по крайней мере, показалось мне. Конечно, это была птица, так как шла на двух ногах, походила на птицу строением и была покрыта перьями. Высотой она была не менее семи футов, светло-коричневого цвета, с длинной шеей, маленькой головкой и очень длинными сильными ногами; насколько я мог видеть, крыльев у нее не было. Она смотрела на нас вопросительно, как будто удивляясь, что это за странные животные, потом подошла ближе, как будто для того, чтобы лучше разглядеть нас. Падди не мог устоять от искушения и выстрелил. Услышав звук выстрела, птица повернулась и побежала с быстротой рысака; мы стояли и смотрели ей вслед с самым дурацким видом, как заметил Падди.

Это был эму — птица одной породы с африканским страусом. Когда мы подошли к месту, где в первый раз увидели ее, то нашли в пустой яме девять больших яиц ярко-зеленого цвета. Когда мы разбили два яйца, то скорлупа стала грязного зеленовато-коричневого цвета.

Вскоре после того, возвращаясь домой по густому лесу, мы увидели на прогалине трех желанных кенгуру. Мы прокрадывались, укрываясь за деревьями, чтобы животные не могли увидеть нас раньше, чем на расстоянии выстрела. Впереди шли мы с Меджем, за нами Гарри и Падди; у всех ружья были наготове. Медж прицелился, я последовал его примеру. Мы подождали Гарри и Падди и выстрелили все вчетвером. Одно из животных упало мертвым, убитое выстрелом в голову, направленным Меджем; другое бросилось бежать большими прыжками, по-видимому, раненое; третье сделало два-три скачка и упало на землю, будучи не в состоянии двинуться. Мы бросились к нему, забыв зарядить ружья. Мы остановились посмотреть на убитое животное, а Падди подбежал к раненому, которое при виде его вскочило и пробовало убежать.