Сияние первой любви - Вера Колочкова

Господи, опять она вымучивает себе оправдание, ну сколько можно, уже вся эта ситуация вымучена и оправдана вдоль и поперек! Надо просто жить, и все. Радоваться первому снегу, ждать Сережу с работы, потом весь вечер быть вместе. И ночью – вместе… Разве не этого она хотела, не для этого на такие жертвы пошла?

Да, именно этого она хотела. Да, все получилось, как она хотела. Вот город Синегорск за окном, вот ее любовь, вот ее жизнь вместе с Сережей. Но только счастливое ощущение уже не кажется таким ошеломляющим, будто его тоже накрыло снегом. Белым, холодным. И сквозь толщу снега пробивается тоска. И очень хочется увидеть Егора и Даньку… Или хотя бы их голоса услышать.

Нет, она не стала от этой тоски меньше любить Сережу, просто, наверное, отрезвела немного. И с ужасом поняла, что… Даже в мыслях страшно себе самой это выговорить…

Наверное, нельзя было класть на жертвенный алтарь свое материнство, свою тяжелую разлуку с детьми.

В этом ее ошибка. И правильно Валя наказал ее отсутствием какой бы то ни было информации о детях. Очень жестокое наказание, да. Как на чаше весов – или любовь, или дети. Вон даже Егор убрал все свои странички из социальных сетей… А может, маме еще позвонить? Может, мама что-то о них знает? Наверняка ведь делала попытки общаться…

Нашла телефон, села с ним на диван, кликнула мамин номер. И встревожилась, когда услышала ее голос – немного раздраженный.

– Тань, ты извини, но мне не очень удобно сейчас говорить! Папа болен, и мне срочно надо в аптеку бежать…

– Что с папой, мам?

– А тебе разве не все равно, что с нами происходит? Ты же о нас не подумала, когда…

– Мама, пожалуйста, я прошу тебя! Да, я плохая дочь, я это признаю, прости меня, пожалуйста! Но ради бога… Что с папой, скажи?

Видимо, мама услышала что-то в ее голосе, заговорила уже более спокойно, без ноток агрессивной обиды:

– У папы был очень сильный приступ панкреатита, Тань. «Скорую» пришлось вызывать. Говорят, на нервной почве. Мы ведь тоже, знаешь, очень переживаем всю эту ситуацию и по внукам очень скучаем. И папе я никак не могла твое поведение объяснить. Ты же знаешь папу, для него твой поступок вообще непонятен. Да и мне тоже…

– Папа сейчас в больнице, да?

– Нет, его уже отпустили. То есть он сам домой отпросился. Сказали, нужен постельный режим и строгая диета. И душевный покой. Постельный режим и диету я ему организовала, конечно, а где я душевный покой возьму? А, Танечка? В аптеке его не купишь!

– Прости меня, мам. Да, я плохая дочь. И плохая мать тоже.

– Ты так это произносишь спокойно, Тань… – вздохнула мама. – Будто говоришь – отвяжись. Мол, хоть горшком назови, только в печь не ставь. А если б ты до конца свои самообвинения прочувствовала…

– Я все прочувствовала, мам. До конца.

– Ой ли? Да если бы это было так, мы бы с папой сейчас не тосковали по внукам…

– Значит, о детях ты ничего не знаешь, мам?

– Да не в том дело, знаю я о них или нет, Таня! Ну, знаю, что они здоровы, что в школу ходят, что их возит эта женщина на все дополнительные занятия, и на плавание, и на фехтование, и на английский… Дело-то ведь в другом, Таня, совершенно в другом. Нет, как Валентину в голову взбрело отказать нам в общении с внуками, я не понимаю? Что мы-то ему плохого сделали? Мы же как к сыну родному к нему относились. Папа его очень уважал… Ну вот за что, скажи?

– Ты прости его, мам. Ему так легче, наверное.

– Как это – легче? Именно от того легче, что нам с отцом так больно?

– Не знаю. Наверное…

– Ладно, не стану я с тобой на эту тему философствовать, зачем лишний раз душу бередить? Ты ж меня все равно не слышишь. Да и некогда мне! Сейчас в аптеку побегу, потом в магазин. И без того папу надолго одного оставляю. Как же я перенервничала, когда его в больницу забрали, ты не представляешь! Мы ж не молодые уже, всякие мысли дурные сразу в голову лезут. А мы с ним как единое целое, если одного не станет, то и другому не жить! Всю жизнь вместе, как единый организм…

Тане слышно было, как мама вздохнула глубоко, со слезой. Подумалось вдруг – а ведь она папу очень любит. А ей всегда казалось, что просто боится…

Закончив разговор, она посидела еще немного, глядя перед собой. Потом решила, что надо выйти из дома – просто отвлечься, погулять, в супермаркет зайти. Тем более на улице сегодня так свежо от первого снега и празднично…

Однако отвлечься не получилось. Настроение было ужасным, и город не радовал праздничной белизной. Преследовало ощущение, будто лишняя она была на этом празднике. И даже запах первого снега раздражал. Странно, а раньше ужасно нравился – такое нежное сочетание арбузной свежести и чуть-чуть мяты…

А потом вообще затошнило, и голова закружилась. Так сильно закружилась, что еле до первой скамьи дошла и рухнула на нее, даже не стряхнув снежную шапку.

Когда отпустило, задумалась вдруг опасливо: а что это было сейчас? И ведь раньше было, просто не так сильно… И страшная догадка сама собой высветилась в голове, и принялась торопливо производить немудреные женские расчеты, тем самым подтверждая догадку… Ох, да как же она допустила, совсем с ума сошла! Ведь не девица юная да неопытная! Ох, этого только сейчас не хватало…

Встала со скамьи, быстро пошла в аптеку. Потом так же быстро вернулась домой, дрожащими руками произвела необходимую манипуляцию.

Да, ошибки не было. Тест на беременность бесстрастно отобразил то самое обстоятельство, которого она так испугалась. И надо было привыкать к этому новому обстоятельству и решать, что с ним делать дальше…

А главное – как Сереже сказать? И говорить ли вообще? Может, самой все решить, взять на себя ответственность? Действительно – ведь она же придумала для них этот год, и он все равно когда-то закончится, и… Если не принять нужное решение, как же потом Вале все это…

Да, надо самой решать. Как бы трудно ни было. Извини, дорогой неожиданный ребеночек, но мы так не договаривались. А с другой стороны – это же невозможно, чтобы… Ведь наш ребеночек, наш! Сережин сын или дочка! Господи, вразуми, что делать-то, что?!

До конца ноября она так и не нашла ответа на этот вопрос. Потому что его просто не было. Несколько раз подходила к зданию женской консультации и даже ступала ногой на крыльцо, но в последнюю секунду пугалась – такой вдруг ужас накатывал! И разворачивалась, уходила.

Потом решила, что надо все-таки Сереже сказать. И не смогла. Все откладывала этот разговор со дня на день…

Чтобы себя как-то отвлечь, ходила по магазинам, присматривала для детей новогодние подарки. Даже загадала самой себе – когда все подарки будут куплены, тогда и решение приму.

Однажды ей стало плохо прямо в супермаркете, когда покупала продукты. Закружилась голова, и пришлось попросить незнакомого мужчину вывести ее на свежий воздух. Этот же мужчина и такси для нее вызвал – до дому идти пешком было далековато.