Черная кость. Книга 1. Князь-волхв - Руслан Мельников

Бельгутай молчал, ничем не выказывая того, что узнает предъявленные предметы. Впрочем, в том, что он их не узнает, Тимофей сейчас не был уверен тоже.

— Поймите, посол, — устало вздохнул Феодорлих. — Вторжение в мой замок и совершенная там кража будут дорого стоить и вам, и вашим людям — вне зависимости от того, причастны вы к случившемуся или нет. Легкой смерти я не обещаю никому.

— … в общем, нам не дадут умереть легко и быстро, — закончил перевод Тимофей.

Степняк пожал плечами.

— Тот, кто осмелится поднять руку на посланцев великого хана, не обретет в итоге ничего, кроме собственной смерти, — спокойно и миролюбиво, без намека на угрозу, а скорее даже с искренним сочувствием в голосе произнес Бельгутай.

На груди степняка поблескивала охранная пайцза.

Тимофей постарался ясно и доходчиво передать Феодорлиху не только смысл сказанного, но и каждую нотку, прозвучавшую в ответе нойона.

Латиняне поняли. Дернулись было телохранители императора, однако Феодорлих едва уловимым движением руки остановил ретивую стражу. Он долго смотрел на посла и толмача. Затем заговорил снова:

— Вы оба либо отчаянно смелы, либо безрассудны до неприличия, либо попросту глупы. Но я хочу, чтобы вы усвоили одно: войны с Огадаем я не боюсь. Хотя бы по той причине, что ее не избежать — об этом хорошо известно и вам, и мне. А бояться неизбежного бессмысленно. Вот только, чтобы успешно противостоять хану, мне необходимо вернуть похищенную реликвию. Как видите, у меня не остается выбора, и я не остановлюсь ни перед чем. Все дороги перекрыты. Вы полностью в моих руках. Ваш лагерь окружен, а то, что я ищу, вполне может оказаться здесь.

— Ваше величество… — начал было Бельгутай, но Феодорлих не стал дожидаться ни окончания фразы, ни перевода.

— Возможно, вам действительно ничего не известно, — вяло отмахнулся император. — Возможно, кто-то из ваших людей ведет свою игру втайне от вас. Но ведь это ничего не меняет. Ровным счетом ничего. Ваша миссия закончена, посол.

Повернув голову, Феодорлих бросил через плечо:

— Татар разоружить. Лагерь обыскать. Кто вздумает сопротивляться — рубить на месте. Прочих вязать и тащить сюда. Михель, ты знаешь, о чем спрашивать и что искать. Начинайте…

Однако, прежде чем латиняне приступили к выполнению императорского приказа, Бельгутай взмахнул рукой, отдавая свой — краткий и безмолвный.

Это был оговоренный заранее знак. Сигнал к бою это был.

* * *

За приподнятым пологом Бельгутаева шатра гулко и раскатисто ударил барабан. Затаившийся лагерь вмиг ожил и преобразился. Из палаток выскакивали воины, уже облаченные в доспехи и с оружием в руках. Одни степняки натягивали луки, другие бежали к оседланным лошадям. Суета была деловитой, а действия нукеров заранее продуманными. Каждый знал свое место. Каждый выполнял, что ему было поручено.

Воздух наполнился хищным свистом стрел. Послышались вскрики раненых и стоны умирающих. Стрелять сейчас было удобнее из лагеря. Костры, грамотно разложенные по краю куреня, хорошо освещали строй рыцарей и кнехтов и слепили латинянских арбалетчиков.

Длинные татарские стрелы свалили первых всадников и пешцев противника. Арбалетные болты, ударившие по посольскому лагерю поспешно и неприцельно, тоже, впрочем, достали нескольких нукеров. Однако болты били не так точно и часто, как степняцкие стрелы. А некоторые снаряды, выпущенные из мощных немецких самострелов, пролетев сквозь курень и не найдя в нем жертвы, разили латинян уже на противоположной стороне лагеря.

В шатре нойона тоже, как выяснилось, укрывались лучники. Полдесятка человек выскользнули из-под широкого полога, натягивая тетиву. Телохранители императора дружно вскинули щиты. Лучников взяли на прицел арбалетчики, не успевшие еще разрядить самострелы. Но Михель опередил всех.

Маг простер перед собой правую руку, сжатую в кулак, выкрикнул колдовское слово и резко, с силой, разжал персты, словно стряхивая с них воду. Сверкающие нити — тонкие, как паутина, и изломанные, как молнии, — соединили кончики пальцев Михеля с луками татарских стрелков. Тугие номо, направленные на императора и чародея, с хрустом переломились. И все же лучники на пару мгновений отвлекли внимание латинян. Этого времени оказалось достаточно, чтобы…

Безоружные факельщики, прикрытые от взоров императорской свиты спинами Бельгутая и Тимофея, — вот на кого делал ставку ханский посол. Ибо не такими уж безоружными они оказались. Но все это Тимофей понял потом, позже. В первые мгновения боя он не видел, как нукеры с факелами извлекают из поясных кошелей небольшие железные шары. Не видел Тимофей и того, как татары подпаливают короткие фитили, обмазанные особой горючей смесью. И лишь когда круглобокие снаряды, брызжущие искрами, полетели мимо него и Бельгутая под копыта латинянских коней, Тимофей вспомнил о факельщиках. Просто вспомнил — еще не осознавая до конца происходящего.

На новую непонятную угрозу не успели отреагировать ни Михель, ни императорские телохранители. А искрящиеся фитили сгорели в мгновение ока, а шары, набитые невесть чем…

— Ложись, урус! — Падая сам, Бельгутай сильно и неожиданно толкнул Тимофея в бок.

Тимофей упал, заметив краем глаза, что метатели шаров, побросав факелы, тоже вжимаются в землю.

Да, залегли они вовремя. Над головой Тимофея свистнули два или три арбалетных болта. Но, как оказалось, главная опасность исходила не от них.

Вдруг — все сейчас происходило внезапно, стремительно, вдруг! — вспыхнули сумерки, разверзлась земля, содрогнулось небо. В лицо пахнуло горячей серой. Яркое пламя, оглушающий грохот… Неведомая сила разметала латинян. Брызнула кровь, звякнуло железо, чавкнули ошметки плоти и вывороченные потроха. Повалились наземь лошади. Посыпались с седел телохранители Феодорлиха. Рухнул и сам император. Придавленный конем и заваленный телами своих рыцарей Феодорлих исчез из виду. Упал навзничь Михель — упал и, видимо крепко приложившись красным колпаком о землю, остался лежать недвижимо.

Похоже, этот взрыв тоже был сигналом. Огненные вспышки заполыхали по всему куреню. Загромыхало так, что заложило уши.

Тимофей сообразил — запоздало, но все же сообразил наконец, — что происходит. Подпустив латинян к лагерю, татары пробивали себе путь гремучей заморской смесью, набитой в железные сосуды. Об огненном зелье, обладавшем невиданной разрушительной и смертоносной силой, Тимофей слышал неоднократно, однако видеть ТАКОЕ ему пока не доводилось.

А сегодня вот довелось.

Не зря, совсем не зря горели костры по внешней границе лагеря. Татары поджигали от них фитили железных шаров. Или попросту бросали в огонь свои адские снаряды. Громовые сосуды разрывались сами и рвали в клочья все и вся вокруг, убивали, оглушали, внушали ужас, сеяли панику. Грохот стоял немыслимый. Разлетающиеся осколки секли плотные ряды латинян. Обезумевшие, перепуганные и израненные рыцарские кони метались, сбивая друг друга, сбрасывая всадников и затаптывая пешцев. Густые клубы дыма застилали взор и вышибали слепящую слезу из глаз. Вопли и стоны людей мешались с истошным лошадиным ржанием.