Где правда, брат? - Владимир Колычев

— Прошу! — Скатцев кивком головы пригласил Степана к дочери, но сам остался в холле.

Очень любезно с его стороны.

Степан зашел в комнату в готовности присесть или уклониться в сторону — в зависимости, под каким углом и на какой высоте прилетит в него импровизированный метательный снаряд. Но, похоже, Лена исчерпала весь «боезапас». Стол пустой, на шкафу и на тумбочке тоже ничего. Даже стула в комнате нет, который можно было бы запустить в нежеланного гостя. Впрочем, из тумбочки можно выдернуть ящик, из стола — тоже… Но до стола на одной ноге быстро не допрыгаешь, до шкафа — тем более…

— Бесишься? — невозмутимо, с едва заметной насмешкой спросил он.

— А-а, это ты! — ехидно спросила Лена.

Она сидела на кровати, натягивая на голову подушку. То ли опасалась ответного броска, то ли таким образом затыкала уши, прежде чем истерично завизжать.

— Я.

— А почему с пустыми руками? Я, между прочим, есть хочу, — отбросив за спину подушку, сказала она.

Степан кивнул и вышел из комнаты. Игорь Петрович слышал их разговор, поэтому не стал ничего спрашивать. Он велел вернуться к дочери, а сам отправился на кухню.

Степан зашел в комнату, сел на краешек стола, глянул на окно. Решетка на нем, возможно, ее установили совсем недавно, после побега.

— Чего молчишь? — спросила Лена.

— А что говорить? — равнодушно посмотрел на нее Степан.

— Ну, давай, стыди меня!

— Стыдить?

— Буйствую здесь, как буйнопомешаная?

— Мне-то что?

— Как это «что»? — беспомощно разозлилась она. — Зачем ты здесь?

— Отец твой попросил.

— И ты согласился?

— Как видишь.

— Что я вижу? Барана я вижу! Тупорогого барана!

Степан кивнул, как будто соглашаясь с ней, но ничего не сказал.

— Козел ты! Козлина!

Он снова кивнул. Дескать, лучше выслушивать пустые оскорбления, чем получить фарфоровой кружкой по голове.

— Я тебя ненавижу! — бесновалась Лена. — Ты мне всю жизнь изуродовал!

Степан удивленно повел бровью.

— Да, всю жизнь! У меня такие планы были, а ты все сломал! И ногу мне сломал! Я теперь всю жизнь хромать буду! — Она кричала, но смотрела на Степана уже не зло, а капризно. — Кому я такая нужна буду?

— А кому ты будешь нужна, если ты сама себе не нужна?

— Я себе не нужна?! — Она возмущенно распахнула глаза.

— Ну, не знаю, может, и нужна, — резко сбавил обороты Степан.

Он уже понял, что Лена ведется на показное равнодушие. Нельзя заискивать перед ней, от этого она только еще больше буйствует.

— Может, и нужна, а может, и нет… — также понизила она голос.

Какое-то время Лена о чем-то думала, затем спросила, с недовольством глядя на Степана:

— Чего ты молчишь?

— А что говорить? Я откуда знаю, нужна ты себе или нет?

— Ну, давай, давай, воспитывай! — подбодрила его она.

— Зачем? У тебя для этого родители есть…

— Вот-вот! Отца до инфаркта скоро доведу, да?

— Я не знаю.

— Мать на грани нервного срыва, да?

— Может быть.

— А она мне мать?

— Хочешь меня загрузить? — поморщился Степан. — А оно мне нужно?

В комнату зашел Игорь Петрович, столик-поднос у него, на тарелке что-то горячее и вкусно пахнущее. Увидев его, Лена скривила лицо в поисках громкого оскорбительно слова, но, глянув на Степана, спохватилась. Отец молча поставил поднос на стол и спешно ретировался. Насколько важным он казался на террасе, настолько беспомощным выглядел сейчас. Он боялся свою дочь, но при этом готов был и дальше унижаться перед ней. А может, он просто не хотел мешать Степану? Заметил сдвиг в поведении Лены и поспешил убраться, чтобы не раздражать ее лишний раз.

И Степан заметил этот сдвиг, только пока не мог сказать, положительный он или наоборот. Может, это какая-то уловка, что-то вроде затишья перед бурей.

— Ну, и дальше что? — сердито спросила Лена.

— А что дальше? — непонимающе пожал он плечами.

— Я с кровати подняться не могу! И стула у меня нет!

— Какой может быть стул, если у тебя голодовка? — съязвил Степан.

— Смешно! — скривилась она. И это при том, что шутка действительно развеселила ее.

— Думаю, аппетит я себе не испорчу.

Степан взял с подноса тарелку с жарким, зачерпнул из нее ложкой и похвалил:

— Вкусно!

Он не врал, блюдо действительно ему понравилось — нежное мясо и грибы буквально таяли во рту.

— Ты что делаешь? — большими круглыми глазами смотрела на него Лена. — Это мне!

— Тебе?! Ну да, тебе… — будто бы спохватился он. — А я думаю, почему ложка, а не нож с вилкой? А нож и вилка буйнопомешанным не полагаются. Извини, не понял!

— А там ложка?

— Ложка.

— Тогда это тебе! — Лена торжествующе улыбнулась, скрестив руки на груди.

— Ну, я не против…

Степан преспокойно доел жаркое, съел бутерброд с черной икрой, выпил чай.

— Знаешь, ты кто? — Она сердито хмурила брови, но при этом поджимала губы, чтобы не прыснуть со смеху.

— Извини.

Степан вышел из комнаты, вернулся с новой порцией, поставил столик-поднос на кровать так, чтобы он покоился у Лены над бедрами.

— Пошел вон! — беззлобно бросила она.

Степан и ухом не повел.

— Иди, говорю…

— Теперь услышал, — сказал он и вышел из комнаты.

В тот день Степан к ней больше не вернулся. Надо было выждать паузу в налаживающихся между ними отношениях. Возможно, он поступал неправильно, и наметившийся контакт надо было закрепить немедленно, но у него на этот счет было свое мнение.

Он пришел к Лене только на следующий день, и только после того, как она сама потребовала его. Сначала закатила детскую истерику, накричала на него, а потом призналась, что ей с ним интересно.

Но Степан еще не знал, уловка это или нет. Может, она вела с ним какую-то игру, чтобы перетянуть на свою сторону. Может, хотела, чтобы он достал для нее болеутоляющее «лекарство»…

«Джеб» в подбородок вывел амбала в аут, а рубящий удар в кадык добил его. Рядом с ним лег еще один громила, но этого вырубил Гурий. Удар у него что надо…

— Давай, в машину их! — потирая отбитый кулак, распорядился Феликс.