Моя до полуночи - Лиза Клейпас

Уэстклифф задумался.

– Ты меня удивляешь.

– Почему?

– Ты человек необыкновенных способностей и ума. Ты богат и можешь разбогатеть еще больше. Нелогично все это бросать. Это будет расточительством.

Улыбка тронула губы Кэма. Хотя Уэстклифф был человеком широких взглядов, у него тоже сложилось неоспоримое мнение о том, как должны жить люди. Ценности, которые он исповедовал – честь, усердие в делах, прогресс и совершенствование, – не совпадали с ценностями цыган. Для графа природа была объектом, которым следует управлять и который надо организовывать: цветам надлежит расти на клумбах, животных надо приручать или использовать для охоты, земли необходимо расчищать. А молодого человека надо приучать к полезному труду, женить на приличной женщине, с которой он создаст крепкую британскую семью.

– Не понимаю, почему вы считаете, что это будет расточительством?

– Человек должен полностью использовать свой потенциал, – не колеблясь, ответил граф. – Ты никогда бы этого не добился, если бы жил, как цыган. Ты едва мог бы удовлетворять свои потребности в еде и крове. Тебя бы постоянно преследовали. Скажи, ради Бога, как может тебя прельщать такая жизнь, если теперь у тебя есть почти все, что только человек мог бы пожелать?

– Кроме свободы.

Уэстклифф покачал головой:

– Если тебе нужна земля, у тебя достаточно средств, чтобы купить любое ее количество. Если ты любишь лошадей, то можешь купить целый табун породистых жеребцов. Если ты хочешь…

– Но это не свобода. Сколько времени вы тратите на управление своими поместьями, на инвестиции, компании, на встречи с агентами и брокерами, на поездки в Бристоль и Лондон?

Уэстклифф пришел в замешательство.

– Не хочешь ли ты сказать, что серьезно подумываешь о том, чтобы отказаться от своего дела, от своих амбиций, своего будущего… и променять все это на кочевую жизнь в vardo?

– Да. Я думаю об этом.

Уэстклифф прищурился:

– И ты считаешь, что после стольких лет плодотворной жизни в Лондоне ты сможешь приспособиться к бесцельному существованию кочевника и быть счастливым?

– Я предназначен для такой жизни. В вашем мире я не более чем экзотика.

– Притом чертовски уникальная экзотика! И у тебя есть возможность быть представителем своего народа…

– Да поможет мне Бог. – Кэм рассмеялся. – Если до этого дойдет, меня сразу же убьют. Граф взял в руки серебряную печать и стал рассматривать сделанную на ней гравировку с деланным вниманием. Потом большим пальцем отковырнул с отполированной поверхности прилипшую к ней капельку воска. Но внезапное равнодушие графа не ввело Кэма в заблуждение.

– Нельзя не заметить, – пробормотал граф, – что планируя кардинальную перемену всей своей жизни, ты проявляешь немалый интерес к мисс Хатауэй.

Выражение лица Кэма не изменилось.

– Она красивая женщина. Надо быть слепым, чтобы этого не заметить. Но это вряд ли изменит мои планы на будущее.

– И все же.

– Никогда. – Он на секунду умолк, чтобы голос его не выдал. – Я решил уехать через два дня после того, как мы с Сент-Винсентом уладим некоторые дела по клубу. Так что я вряд ли снова встречу мисс Хатауэй.

И слава Богу, добавил он про себя.

Встречи с Амелией Хатауэй очень его беспокоили. Кэм не мог припомнить, чтобы какая-нибудь женщина так его привлекала. Он был не любитель вмешиваться в дела других людей, ненавидел давать советы и почти никогда не думал о проблемах, которые напрямую не касались его самого. Но Амелия притягивала его. Она была так восхитительно серьезна, так занята тем, чтобы устраивать дела своих близких, что было бы нечестно поддаться искушению отвлечь ее от всего этого. Заставить ее влюбиться в себя. А ведь он мог бы, если бы захотел. Зная, как это будет трудно, Роан твердо решил держаться от нее подальше.

Крепкая связь Амелии с другими членами семьи, жертвы, на которые она идет, чтобы заботиться о них, нравились ему на уровне инстинктов. Такими были цыгане. Для них важнее всего было их племя. И в то же время Амелия была его противоположностью в самом главном: она была образцом привязанности к дому, к семейному очагу, и будет настаивать на том, чтобы пустить корни. В этом-то и была ирония – его привлекала женщина, которая олицетворяла все то, от чего ему хотелось бежать.

Складывалось впечатление, что все население графства приехало на эту ярмарку, которая по традиции проводилась ежегодно двенадцатого октября в течение по меньшей мере ста лет. Прибранные магазины, черно-белые домики под соломенными крышами выглядели до смешного очаровательными. Толпы людей прохаживались по центральной деревенской лужайке или по главной дороге, вдоль которой были выстроены временные палатки и ларьки. Уличные торговцы предлагали копеечные игрушки, всякую снедь, мешочки с солью из Лимингтона, стеклянную посуду, ткани и горшочки с местным медом.

Со всех сторон раздавались взрывы хохота – это заезжие певцы, музыканты и клоуны смешили публику. Купля-продажа прошла утром, когда работники и подмастерья стояли рядами на лужайке, знакомясь с будущими работодателями. После того как было заключено соглашение и новому работнику было заплачено символическое пенни в качестве аванса, весь остальной день был посвящен безудержному веселью.

Меррипен отправился на ярмарку с утра пораньше, чтобы нанять пару-тройку слуг. Во второй половине дня он вернулся в деревню со всей семьей Хатауэй. Все радовались возможности послушать музыку, попробовать домашнюю еду и повеселиться. Лео тут же исчез с двумя хорошенькими женщинами, оставив сестер на попечение Меррипена.

Сестры гуляли между рядами, пробуя домашние пироги со свининой, яблоки, груши и, к радости девочек, «пряничных мужей»: вылепленные из имбирного теста фигурки сначала выпекали, а потом золотили. Булочник уверял, что каждая незамужняя девушка должна съесть такого «мужа», если хочет однажды удачно выйти замуж.

Между булочником и Амелией разгорелся нешуточный спор, когда она наотрез отказалась от «пряничного мужа», заявив, что у нее нет желания выходить замуж.

– Как же так? – хитро улыбался булочник. – Разве не об этом мечтает каждая женщина?

Амелия улыбнулась и отдала «мужей» сестрам.

– Сколько за три мужа, сэр?

– Каждый по фартингу. – Он попытался всучить ей четвертого. – А этот – бесплатно. Это будет страшным упущением, если такая прелестная леди останется без мужа.

– Нет, я не могу это взять, – запротестовала Амелия.

Но тут из-за ее спины раздался голос:

– Она его берет.

Смуглая мужская рука опустила серебряную монетку в ладонь булочнику. Сестры захихикали, а Амелия обернулась и встретилась взглядом с Кэмом.

– Удача вам не помешает, – сказал Кэм Роан, протягивая ей пряник. – Искренне вам желаю.