Чартер со смертью - Сергей Пономаренко

Со слов Мишеля, парк, который возвели по приказу Анри Кристофа, больше походил на Тюильри в Париже, но назвали его Сан-Суси, подобно парку и дворцу Фридриха Великого в Потсдаме, чтобы не было напоминания о Франции. То немногое в Кап-Анри, что напоминало теперь о Париже, – это Нотр-Дам, да и тот был абсолютно не похож на знаменитый старинный собор.

Петру нравилось бывать в красивом бело-голубом здании костела, увенчанного двумя башнями. Устроившись на скамеечке, он слушал мессу на латыни. В скором времени ее собирались проводить на креольском языке, но пока работа с переводом продвигалась туго. Обычно Петр рассматривал находившихся внутри прихожан, одетых в праздничные наряды. Он заметил, что здесь все же одеваются не совсем так, как в Европе. Да, у платьев и костюмов такой же покрой, но на Гаити предпочитали более яркие, пестрые расцветки, поэтому одежда выглядела несколько необычно и более празднично.

Вдруг Петр вздрогнул: на скамейке за три ряда перед ним молилась молодая белая женщина. Не квартеронка, не мулатка, а самая настоящая белая! Рядом с ней сидела грузная негритянка, судя по всему, ее дуэнья. После рассказов о том, что здесь происходило, увидеть белую женщину было просто непостижимо! За все то время, которое Петр тут жил, единственным белым, которого он видел, был Мишель Пиерре. Но раз она тут, значит, и ее близкие живут на этом острове.

Дождавшись, когда закончится месса, Петр вышел на улицу и стал дожидаться у двери. Когда показалась белая незнакомка, он, понимая, что нарушает правила приличия (да и о каких правилах может идти речь?), выступил вперед, учтиво снял шляпу и по-французски произнес:

– Прошу меня простить, но я не мог вам не представиться. Питер Деревянко, работаю врачом в здешней больнице. Попал в эти края по воле случая. В больнице меня называют Педро Десеспере…

Он увидел, что молодая женщина не меньше его поражена этой встречей. Побледнев, она опустила густую вуаль на лицо.

– Отойди, бланкс! – грозно выступив вперед, закричала по-креольски тучная негритянка. – Мадам не желает с тобой разговаривать!

«Мадам? Выходит, она замужем?» – Петр быстро отступил в сторону, освобождая им дорогу:

– Прошу простить за дерзость, мадам.

Петр попытался узнать у Мишеля, кто эта белая женщина, которую он видел в костеле. Француз, презрительно усмехнувшись, пожал плечами:

– На весь Кап-Анри найдется десятка полтора белых женщин разного возраста, но с одной судьбой. Все они, чтобы спасти свою жизнь, вышли замуж за негров. Есть еще жена английского консула – Великобритания пока что единственная страна, установившая с нами дипломатические отношения, – но она уже не молода. Некоторых из этих дам я знаю, но не одна из них не подходит под твое описание.

Прошло три дня. Первую половину дня Петр проводил в больнице. Затем, когда солнце в небе превращалось в раскаленный шар, возвращался домой, в просторную квартиру на первом этаже дома, расположенного в центре города. Здесь он, обмахиваясь веером и мечтая о вечерней прохладе, пил кофе с кокосовым молоком. Если Петра вызывали на дом богатые пациенты, он отправлялся к ним, если же нет, шел вечером в ресторан, принадлежавший мулату Диего Гарсиа, где собиралась почтенная публика, в основном мулаты, которые не пялились на Петра и не кричали при встрече: «Бланкс! Вон бланкс!», как бывало на улицах. (Именно по этой причине Петр, несмотря на духоту, предпочитал передвигаться по городу на извозчике в закрытом экипаже.) В общем, его рабочий день особо не отличался от расписания лекаря в европейских странах, другими были лишь пациенты и их заболевания: в основном малярия и желтая лихорадка.

Этим вечером Петра вызвали к Бхекизито Унбендингу, занимавшему важный пост в администрации президента. У него была непривычная, креольская фамилия, ведь в большинстве случаев бывшие рабы брали фамилию своего бывшего хозяина, звучавшую на французский или испанский лад.

Петр подъехал к светлому, ухоженному особняку в колониальном стиле (видимо, в прошлом он принадлежал «большим белым»). Подобный особняк-дворец также указывал на то, что его нынешний хозяин принадлежит к верхушке новой знати. Петр позвонил в дверной колокольчик и стал нетерпеливо топтаться на месте. Солнце было еще довольно высоко, и он под его жаркими лучами чувствовал себя неуютно, ощущая, как под мышками стекает горячий пот.

Дверь открыла молоденькая негритянка в нарядном белом фартуке. Петр сказал по-креольски:

– Мне назначена встреча с господином Бхекизито Унбендингом. Я доктор Педро Десеспере.

– Господина нет дома. Вас ожидает его жена, госпожа Луиза Унбендинг. Вас вызывали к ней.

Взяв у Петра шляпу, служанка провела его в большую гостиную, обставленную дорогой мебелью, видимо оставшейся от прежних владельцев. Лишь присмотревшись, Петр понял, что она совершенно новая.

– Господин, принести вам кофе или прохладительный напиток? – поинтересовалась горничная.

– Лучше напиток.

Петр присел на стул за большой овальный стол, рядом поставил чемоданчик с медицинскими инструментами. В высоком стакане ему принесли ананасовый сок, разбавленный водой.

Послышались легкие шаги, шуршание платья, и в комнату вошла та самая белая незнакомка, которой он попытался представиться возле костела. Петр, встав со стула, обмер от неожиданности. Она же была готова к этой встрече. Женщина произнесла по-французски:

– Здравствуйте, месье Деревянко. Рада, что вы откликнулись на мое приглашение.

– Это мой профессиональный долг, мадам. Разрешите узнать, что вас беспокоит?

– Главное мое беспокойство заключается в том, что я до сих пор нахожусь на этом проклятом острове! – горячо воскликнула Луиза и печально взглянула на Петра.

Он обомлел, не зная, что ответить. Вернее, он едва не сказал, что чувствует себя точно так же, но осторожность удержала его от этого порыва. Петр лишь неопределенно произнес:

– Сожалею, мадам.

– Я знаю историю о том, как вы случайно оказались на этом острове. – Луиза вновь приняла холодный, неприступный вид, как в костеле. И Петру показалось, что мостик, который внезапно пролег между ними, разрушился. – Надеюсь, вы уже освоились? Вам тут нравится?

– Мадам, вы сами сказали, что я здесь по воле случая. Надеюсь, когда-нибудь у меня появится возможность вернуться в родные края.

– Напрасно надеетесь, месье. Lasciate ogni speranza, voi ch’entrate! Вы попали сюда до конца своих дней!

Вблизи Петр заметил, что Луиза не так уж молода, как ему показалось: ей было лет тридцать или около того.

– Мадам, могу ли я сделать вывод, что вы желаете покинуть этот остров?

– Да, вы поняли меня совершенно верно. Это моя заветная, но, боюсь, несбыточная мечта.

– А как же ваша семья? Муж?

Луиза вдруг истерически рассмеялась, затем ее смех перешел в рыдания. Петру стало ясно: нервы этой женщины расшатаны до предела и сейчас она находится на грани обморока. Подтверждая его догадки, Луиза сильно побледнела, ее глаза закатились, и она в беспамятстве сползла со стула на пол. Самое лучшее в таких случаях – это освободить шнуровку корсета, стеснявшего дыхание, и дать женщине возможность дышать свободно. Однако Петр боялся, что в этот момент войдет служанка и все неверно истолкует, а затем расскажет обо всем хозяину. Поэтому он взял флакончик с нюхательными солями и поднес его к изящному носику Луизы. Она вдохнула раз, другой, и ее глаза широко раскрылись от резкого запаха; женщина чихнула. Петр перенес ее на диван, устроил поудобнее, и Луиза окончательно пришла в себя.