Лукоеды - Джеймс Патрик Данливи

— Никто и пальцем не тронет хозяина дома или получит это туда, где лучше иметь смазку.

На верху стола Указующий Добрый Свет поднимает пузырек с жидкостью. И медленно покачивает ее вперед и назад. Протагонисты замирают. Прекратив царапаться, кусаться и пинаться. Все внимание направлено на У Д С, стоящего на столе красного дерева среди чашек для споласкивания рук. Среди стонущих женщин. Молотящих друг друга под дых одной рукой и выдирающих клочья волос другой.

— Невообразимые грубияны. Все вы. Прекратите. Немедленно. Или мне будет крайне неприятно взорвать этот глицерин, недавно обработанный холодной смесью концентрированных азотной и серной кислот. Такое бессмысленное сотрясение ничего не даст, кроме гирлянды кишок вокруг этрусских трансептов и еще более ненужного разбрызгивания свежих капель на редких розовых стеклах окон. Всем построиться.

Эрконвальд чиститься. Борющиеся женщины крепко держат друг друга за волосы. Три экс-зэка робко и покорно замерли перед взрывчаткой. Указующий Добрый Свет одной рукой расстегивает и спускает свои брюки. Из-под них выглядывает юбка из травки. Персиваль шепчет:

— Он точно чокнулся, сэр, где-то в южных морях.

— Гавот. Все танцуют гавот или я взорву вас.

Собравшиеся начинают танцевать. Сначала неуклюже и очень медленно. Нестройный взмах лодыжек. Затем грохот каблуков, пол ходит ходуном. И раздирающий слух треск, это служка Оскар проваливается сквозь половицы пола при первом же прыжке. Торчит по пояс в полу. Глаза от страха выкатились как два шара. У Д С в это время нюхает пузырек и чешет у себя под юбкой.

— Идолопоклонники. Язычники. Пресмыкающиеся. Я превосходно пою йодлем. Был в Прадо. Писал в мужском и женском туалетах Британского музея. Еще одно выражение невоспитанности и я создам вам такую гигантскую турбулентность. Что Кракатау покажется вам смоляным пузырьком на дороге.

— Сэр, все это бред сумасшедшего, позвольте я всажу ему это копье?

— Танцуйте. И брось эту пику. Радикалы. Пархатики долбанные. Я, Указующий Добрый Свет, задам вам взбучку, бездельникам атомного века. Вам, кто впустую тратит свою жизнь на вино, женщин и извращенные тетраэдры. Кто осмеливается оспаривать периодическую таблицу. И ругает меня грубыми, уничижительными словами. Зад видите ли у меня не тот. На, посмотрите. На мои улыбающиеся ягодицы. Ну, где они отвисли? Да у меня вообще ни жиринки. И, вообще, нигде ничего угрожающе не нависает. Могу и на ребрах сыграть. Пороки замка — это вызов культурным интересам, накопленным моей женой и мною за рубежом. Взрыв этой штуки будет отдаваться еще в ушах последующего поколения. Эй, ты в углу, заткнись, грязный придурок.

— Помогите!

Оскар стоит по пояс в полу. Подтягивает одно колено, чтобы опереться на него. И снова проваливается сквозь гнилое дерево. Приземляясь прямо на опорную стену. Собравшиеся стоят, примолкнув, с нависшим над ними пузырьком. Лица так и светятся страхом. Г-жа У Д С и Роза меняют позиции ног. Побелевший кулачок У Д С вращается вокруг его головы. А сейчас вибрирует перед его лицом.

— Прелюбодеи.

Эрконвальд поднимает свою тонкую руку. Спокойный последователь. Склоняет свою голову. Заключенный громко прочищает горло. Все глаза на пузырьке. Юбка У Д С, когда он кружится, раздувается в стороны. Оскар стоит на коленях, умоляюще сложив руки, его круглое белое лицо обращено к потолку.

— О, Указующий и Добрый, умоляю, выслушайте меня. У меня есть решение нашему безумному положению. Можно попросить вас отложить пузырек?

У Д С поднимает ампулу со взрывчаткой высоко в воздух. Эрконвальд втягивает голову в плечи в преддверии детонации. Другие зрители поднимают руки, закрываясь от взрыва. У Д С визжит.

— Я не позволю, чтобы интеллект будущего поколения был испорчен развратниками, не постигшими благоговейных мистических откровений при созерцании пупка.

— Уважаемый Указующий Добрый Свет, мы, ваши смиренные слуги, абсолютно покорно чтим ваши чувства.

— Разве я вам не говорил, что мои няньки прогуливались со мной в парках и среди лугов, чтобы я мог впитать благородство ушедшей архитектуры.

— Умоляю вас, наш глубокоуважаемый Указующий Добрый Свет. И мы скоро станем прогуливаться в парках и на лугах, чтобы вкусить их печальную элегантность. А пока, позвольте мне сказать лишь пару личных слов нашему хозяину, который так и стоит в полнейшем беспокойстве и печали. Лишь объяснить разумность ваших замечаний и ваш понятный ужас. Надеюсь вы согласитесь избавить его от дальнейших страданий и волнений.

— Вам позволяется пятьдесят секунд.

— О, как я вам благодарен, мой глубокоуважаемый и почитаемый Указующий Добрый Свет.

Эрконвальд обходит стол с утонченной церемониальной деликатностью. Слегка облизывает языком губы. Тонкогубый человек с мягким голосом и трогательной добротой. Закрыв глаза, он приближается к Клементину.

— Уважаемый, я действительно очень огорчен, что так все получилось. У Д С необыкновенный исполнитель тирольских песен. Мы старые друзья. Впервые познакомились в столице еще в детстве, когда имели летом обыкновение купаться в канале. Позже мы организовали ему певческую карьеру. Провел много месяцев за рубежом, совершенствуя свой стиль пения йодлем и теперь нервничает из-за медленного признания после его возвращения. Мы попытались достичь максимально быстрого паблисити, катая его на страусе по улицам, но не приученная птица вломилась в витрину магазина, полную неодетых манекенов. Повреждения там нанесенные надолго огорчили всех нас. Его жена богатая и культурная женщина. Ее фотографии печатались в новостных периодических изданиях. Хотя мелкое недопонимание и донимало каждого из нас по очереди, когда на карту ставился прогресс в области пения или науки, мы работали как одно целое. Прошу вас, не надо волноваться.

— Спасибо, Эрконвальд.

Указующий Добрый Свет, размахнувшись, швыряет пузырек. Над лицами, крестясь, замелькали руки. Тела отшатываются от камина, где в огне исчезает тоненькая трубочка. Оглушительный взрыв. Ярко оранжевый шар пламени. С потолка сыпется штукатурка. Качаются сдвоенные канделябры. В разбитые окна врывается ночной воздух. Снаружи с неба сыпятся искры. Отдаленное звук эха. А внутри, дымятся, разбросанные по комнате красные угольки торфа. Указующий Добрый Свет с задранной по самую голову травяной юбкой лежит, распростертый на столе, и подергивает коленями. У одного из экс-зэков из носа хлещет кровь. Роза и г-жа У Д С лежат на спинах, лица в штукатурной крошке, так и вцепившись друг другу в волосы. Надо мной лицо Шарлен. Моя голова у нее на руках.

— О, спаси вас Боже, г-н Клементин. Вы — первый добропорядочный человек, появившийся в нашей округе за все эти проклятые годы. И вот теперь вы нас чуть не покинули.

— Я жив.

— И слава Богу. Спасибо святой Анастасии за это.

— Зажгите свечи.

— Сейчас исполню, сэр, но вы в порядке?

— Да.

— Вы только послушайте, как стонут. Увечья такие, что требуется доктор. Тим быстрее всех доберется до города. Я пошлю его, сэр.