Жена для чародея - Сьюзен Кэррол

Но тут рука Анатоля легла на ее грудь… и Медлин не на шутку испугалась - слишком новым, слишком интимным было это прикосновение. Она рванулась изо всех сил - и высвободилась, хотя отступать было некуда: спиной она почти касалась книжных полок.

Анатоль впился в жену тяжелым острым взглядом.

– Ты все равно будешь моей, Медлин. Слишком долго ждал я этой ночи, мечтал о ней!

– И я мечтала! - воскликнула Медлин. - Только, видно, мы мечтали о разном.

– Похоже на то.

Медлин вскрикнула, когда Анатоль протянул руку к вырезу ее платья - но он выдернул из-за корсажа миниатюру и поднес ее к самому лицу девушки.

– Почему вы носите эту проклятую вещицу? - Как он вообще узнал, что миниатюра еще здесь? Вспомнив, как жестоко обошелся Анатоль с портретом в прошлый раз, Медлин выхватила у него миниатюру, сжала в ладонях.

– Потому что мне нравится, как она написана.

– Я не допущу, чтобы моя жена ворковала над портретом другого мужчины! - Анатоль так крепко стиснул запястье Медлин, что от боли она едва не разжала пальцы.

– Но это ваш портрет!

– Не будьте дурой. Вы же сами видите, что это не я.

– Тогда ругайте художника, а не меня.

– Я именно так и делал с тех пор, как написал эту… - Анатоль осекся и вполголоса выругался.

Поздно. Медлин все слышала и теперь в немом изумлении воззрилась на мужа.

Наконец она обрела дар речи.

– Так вы сами написали этот портрет? - Анатоль не ответил. Багровея от стыда, он выпустил руку Медлин и отступил. Девушка медленно разжала пальцы и взглянула на миниатюру, пытаясь понять, как грубые руки Анатоля могли справиться с такой тонкой работой. Возможно ли, чтобы этот дикий, необузданный человек создал лицо, которое пленило ее воображение, покорило сердце? Мечтательное, нежное лицо, чувственный рот, глаза, полные печали, как… Медлин затаила дыхание. Та же печаль светилась сейчас в глазах Анатоля.

Маска гордыни спала, и перед ней предстал совсем другой человек - одинокий, ранимый, неуверенный в себе.

Анатоль отвернулся, заслонившись ладонью от ее взгляда.

– Неважно, - пробормотал он. - Храните этот портрет, и пусть мечты согревают вашу постель.

Он двинулся к двери. Медлин поняла, что ей дали отсрочку, и была благодарна, но все же…

– Анатоль! Подождите! - крикнула она. Он не обернулся, но задержался, и тогда Медлин, приподняв юбку, бросилась за ним. С лица Анатоля исчезли следы гнева, теперь оно выражало лишь глубокую усталость.

Медлин протянула ему портрет.

– Вы действительно его написали?

– Да, - безжизненным голосом ответил Анатоль.

Множество вопросов роилось у нее в голове, но разве она могла задать самый главный: как, обладая таким мастерством, мог Анатоль изобразить лицо, настолько непохожее на его собственное?

– Значит, это должен был быть автопортрет? - осторожно проговорила она. - Вы смотрелись в зеркало, когда работали?

Он издал хриплый смешок, откинул назад спутанные волосы, провел пальцем по шраму.

– Неужели может прийти в голову, что я смотрелся в зеркало?

– Я просто подумала, что… что вы писали портрет, когда были моложе.

– Мне было всего пятнадцать, но даже тогда мое лицо нисколько не походило на изображенное на портрете.

– Пятнадцать! - воскликнула Медлин в благоговейном восторге. Она знала многих известных художников, не обладавших и малой толикой таланта юного живописца. - Вы были гением!

– Я был глупцом, - сказал Анатоль. - Даром тратил время, изображая человека, которым не был и не мог быть. Человека, который… - Он сжал в мозолистой ладони ее шелковистую прядь, в глазах появилась безнадежность. - Человека, который не напугает свою невесту настолько, что она спрячется от него в библиотеке.

– Я не боюсь вас. Во всяком случае, не настолько, чтобы прятаться, - решительно возразила Медлин. - Я пришла в библиотеку, чтобы добыть кое-какие сведения.

– Какие?

– О первой брачной ночи, - поборов гордость, выпалила Медлин. - Я не имею ни малейшего представления о том, что должна делать.

И отвернулась, приготовившись к взрыву смеха… но в комнате наступила тишина, такая долгая, что Медлин не выдержала и взглянула на Анатоля.

Он стоял словно пораженный громом. Наконец ему удалось выговорить:

– Но это должна была объяснить вам матушка!

– Она всегда была слишком занята выбором нового платья или посещением нового салона.

– А сестры? Фитцледж говорил, что у вас замужние сестры.

– Луиза и Джулия? - Подобное предположение могло лишь позабавить Медлин. - Они младше меня. Это я всегда их учила и давала советы. Как я могла прийти к ним и признаться, что я…

– Что вы чего-то не знаете? - сухо закончил за нее Анатоль.

– Вот именно.

– Что же тогда вы собирались делать? - Медлин решила, что сейчас не время объяснять Анатолю, как она мечтала, что нежный и терпеливый возлюбленный посвятит ее в тайны супружества. Она неловко затеребила ленту на шее.

– Я надеялась на свою горничную Эстеллу. Француженки, кажется, от рождения осведомлены о подобных вещах… но, поскольку она уехала, мне оставалось лишь обратиться к книгам.

Анатоль огляделся по сторонам, очевидно, оценивая библиотеку с новой для него точки зрения.

– И здесь нашлись подходящие книги?

– Нет, - хмуро ответила Медлин. - Ничего практического. Лучшее, что мне удалось отыскать, - фраза Чосера, где упоминается некое «орудие», но этого явно недостаточно.

– Пожалуй. - Анатоль задумчиво наморщил лоб.

Медлин ожидала, что ее признание его позабавит. Или разозлит. Однако же Анатоль был озабочен не меньше ее самой. И Медлин пришла в голову ужасная мысль.

– Боже мой, вы тоже девственник, - пробормотала она. - Неужели?

– Конечно, нет! Однако я никогда не имел дела с благовоспитанными дамами и никогда еще не ложился в постель с девственницей. - Анатоль подошел к окну и до пояса высунулся на улицу.

Медлин молча наблюдала за ним, и вдруг ее осенило. Несмотря на чисто мужскую браваду, Анатоль боялся этой ночи не меньше, чем она сама. Только Медлин искала поддержки в книгах, а он - в ночной тьме за окном.

Свет свечи смягчал его жесткий профиль, и лицо Анатоля обрело несвойственную ему беззащитность. Медлин поймала себя на том, что вопреки высоким могучим плечам Анатоль сейчас видится ей пятнадцатилетним подростком, который некогда бродил по комнатам огромного пустого замка. Снедаемый одиночеством, он проводил время с красками и кистью, пытаясь переделать собственное лицо.