Сын палача - Вадим Сухачевский

— Так это ж — потом, — проговорил белобрысый.

— Потом открыли — когда искать выбежали, — подтвердил чернявый. — Ну, того, кто убил…

Блондин добавил:

— Во дворе никаких следов…

— Следов им нет! Следопыты …ные!.. — основательно отвесив ему, вставила старуха.

Юрий поспешил упредить новую серию оплеух — не столько было жалко этих охранников, сколько времени.

— Где она? — спросил он.

— Там… — Старушенция повела его в коридор, выходивший из гостиной.

Охранники с лицами, ставшими от побоев совершенно красными, вжав головы в плечи, уныло побрели следом.

Сразу же в коридоре Васильцев увидел, что дверь в одну из комнат выломана и болтается на одной петле. Под дверью валялся выбитый из гнезд засов.

— Вот здесь… — буркнул чернявый.

— Главное — никаких же звуков не было… — жалобно добавил белобрысый. — Видите, изнутри на засов было заперто. А мы вот тут стояли… Она, как вам позвонила, так сразу нас с Вальком выгнала и заперлась там…

Значит, Пчелка все-таки вняла его, Васильцева, совету и приняла какие-то меры предосторожности.

Юрий вошел в просторную, хорошо обставленную в стиле ампир спальню и там увидел…

Пчелка лежала на полу. Один глаз она прикрывала рукой. А между пальцев у нее торчала вязальная спица, примерно такая же, как та, которой немного ранее убили Головчухина.

Никаких следов борьбы Васильцев в комнате не узрел. Смерть явно произошла практически мгновенно, Пчелка лишь успела напоследок дернуть руку к этой спице.

Васильцев огляделся. Оба окна оказались заперты. И дверь, по словам этих оболтусов-охранников, была заложена засовом. Пчелка находилась в закрытой комнате и, судя по разложенным на столе перед трюмо картам, в ожидании его, Юрия, спокойно себе раскладывала солитер на неведомого знойного брюнета.

Как же это могло произойти?.. Не дать не взять, нечистая сила какая-то!..

— Что сделали!.. Что сделали с красавицей моей!.. — причитала старуха. — А вы!.. Дармоеды, засранцы!.. — Опять сзади послышались звуки смачных оплеух.

Теперь Васильцев не обращал на это внимания, он думал о своем. Что Пчелка собиралась ему нынче сообщить? Что именно — уже не узнает никто, однако скорее всего — что-то связанное с Полиной. Наверно, Пчелкины «ночные бабочки» все-таки где-то обнаружили ее след. Да, скорее всего именно так. За что она, Пчелка, и поплатилась жизнью.

Но все же — как это могло произойти? Как убийце удалось войти незамеченным и потом, снова же незамеченным, выскользнуть отсюда?

Катя думала о том же.

— Убийство в запертой комнате, классика для любителей детективного жанра и математиков, — заметила она. — Как у Гастона ле Ру[16]. Либо тут не обошлось без нечистой силы, либо произошло что-то такое, что мы с тобой за пять минут все равно не распутаем. Гастону ле Ру потребовалось написать целый роман, чтобы объяснить, как такое могло произойти. Пойдем-ка лучше отсюда.

Васильцев покачал головой. В нечистую силу он не верил и желал распутать этот клубок, чтобы хоть так уравняться в сообразительности со своим противником. Он не слыл большим знатоком детективных романов, но математиком когда-то работал, а математики не бывают бывшими. Бывший математик — это такая же глупость, как «бывший доберман-пинчер».

Да, пространство замкнутое. Но пространство — вполне наше, человеческое, не гильбертово[17], а мы, поди, и с гильбертовыми когда-то справлялись… И механика явно обычная, не квантовая.

Итак…

Пчелка сидела вот здесь, за столиком, и спокойно себе раскладывала пасьянс. Но вдруг что-то ее оторвало от этого занятия. Столик у одной стены спальни, а Пчелка лежит у другой. Что могло заставить ее подойти туда?

— Что вон там? — спросил он, указывая на стену, увешанную ковром, возле которой лежала покойница.

Старуха прервала свое занятие — отвешивание пощечин — и, всхлипнув, отозвалась:

— Там?.. Там гостевая…

Васильцев вышел и попытался открыть соседнюю дверь. Она, однако, была заперта.

— Откройте, — приказал он стражникам.

Чернявый поспешил выполнить приказание.

Взору Васильцева предстала вторая спальня, тоже превосходно обставленная, с таким же, как в Пчелкиной комнате, ковром на стене. Однако здесь окно было открыто настежь. Юрий спросил:

— Вы давно сюда заглядывали?

Охранник-блондин удивился:

— А чего заглядывать, когда там никого? Уже две недели никто не гостевал.

— Окно и раньше было открыто?

Тот почесал в затылке.

— Да вроде бы… Нет, не помню…

— Не помнит он, не помнит он ни хрена! — вновь накинулась на него старуха. — Только жрать он помнит да девок щупать помнит! — и поскольку белобрысый предусмотрительно чуть отодвинулся, принялась отвешивать пощечины теперь уже одному только чернявому, зато обеими руками.

— Не помню, ей-богу, не помню!.. — жалобно ныл тот. — Неделю сюда не заходил…

Между тем Васильцеву кое-что уже стало ясно. В эту комнату младший Викентий запросто мог влезть — вон, кстати, по тому дереву — и так же, никем не замеченный, вылезти отсюда. Зная Пчелкино любопытство, он мог догадаться, что ей частенько бывало интересно, чем занимаются ее гости, когда ночуют в этой спальне (хотя, в сущности, оно и так было ясно — чем).

Значит, в стене должно быть какое-нибудь смотровое отверстие. В таком случае надо поискать на этом ковре.

Он безошибочно ткнул пальцем в место, где узор ковра был особенно густым, и палец ушел в пустоту. Точно! Здесь была сквозная дырка в стене!

Катя поняла его без слов и кивнула.

Напоследок оставалось только понять, что же привлекло Пчелкино внимание, заставив ее оторваться от своего пасьянса…

Ну конечно! Вон осколки хрустальной вазы на полу! Значит, было так. Пчелка услышала в спальне по соседству звон разбитой вазы и, желая выяснить, что там такое происходит, прильнула к отверстию в стене.

Теперь уже никто не узнает, успела она увидеть лицо своего убийцы или тычок спицы сразу оборвал ее жизнь. Да и имело ли это теперь какое-нибудь значение?

Старуха оказалась достаточно смышленая — проследив за пальцем Юрия, ушедшим в дыру, а затем тоже увидев осколки вазы, быстро догадалась обо всем.