Только во имя любви - Кэтрин Росс

— А что с ним?

Антонио удивленно посмотрел на нее.

— Я не знаю, он не сказал.

Антонио покачал головой:

— Он играет, Виктория, всегда играет. Не позволяй ему одурачить себя.

— Значит, когда он рассказывал мне об условии, что ты должен завести семью, чтобы он отдал тебе компанию, он врал?

Антонио перестал расстегивать рубашку и посмотрел на нее:

— Он сказал тебе об этом?

Она кивнула.

— Он не имел права! — гневно выкрикнул он.

— Почему? Это неправда?

— Правда…

— Тогда, наверное, потому, что это не мое дело, да? — перебила она, вспомнив, как он однажды сказал ей это.

Он прищурился:

— Нет, потому что не он должен был сказать тебе. Я сказал, что он играет, пытается создать трудности, заставить людей думать в нужном ему ключе.

Она пожала плечами:

— Так или иначе, теперь твоя драгоценная компания принадлежит тебе, и это все, что имеет значение.

Все, что имеет значение? Антонио посмотрел на нее, пытаясь собраться с мыслями. Раньше он определенно так думал, но теперь был не уверен, и ему не нравилось это чувство.

— Я смотрела расписание рейсов до Австралии.

— Ты время зря не теряла!

— А чего еще ты ждал? — Она заставила себя пожать плечами. — Теперь, когда ты получил что хотел, наш договор может быть расторгнут, так?

Она ждала его ответа с отчаянно колотящимся сердцем. Несколько мгновений Антонио задумчиво молчал.

— Похоже на то, — медленно сказал он наконец.

Это причинило ей боль. Каким-то чудом ей удалось сохранить достоинство.

— Я нашла подходящий рейс, сегодня вечером. — Она с трудом сглотнула, желая, чтобы он попросил ее не улетать, сказал, что не может жить без нее, чтобы все снова стало хорошо.

— Сегодня?

В его голосе ей послышался шок, и у нее зародилась слабая надежда.

— Да, самый ранний, который я смогла найти. Летит через Рим.

— Не думаю, что это хорошая идея, — твердо сказал он. — К тому же тебе совсем не обязательно уезжать так стремительно.

— Да? — Она подняла на него взгляд. — Почему?

Только так она могла узнать, что он чувствует к ней, не спрашивая прямо. Воцарилось молчание. На секунду ей показалось, что он подойдет и обнимет ее. Его взгляд, казалось, пронизывал ее насквозь.

— Все идет хорошо… — Он пожал плечами. — Я думаю, мы можем еще какое-то время пожить так.

И это все, что он может сказать? Ей казалось, что она заслуживает большего.

— Не думаю, что это хорошая идея, Антонио, — сказала она дрожащим голосом. — На следующей неделе открывается мой ресторан, я хочу присутствовать при этом.

Она начала отворачиваться, но он схватил ее за руку и удержал:

— Персонал сам справится. Тебе не обязательно быть там.

Его прикосновение причинило почти физическую боль. Ей хотелось прижаться к нему и сказать, что она останется с ним и примет любое проявление привязанности, какое он сможет дать ей.

— Нам ведь было хорошо, правда? Зачем обрывать все так резко? — хрипло спросил он.

Их взгляды встретились. Согласиться было так просто, и она так этого хотела… Но потом она вспомнила о Натане, о том, как загораются его глаза каждый раз, когда он видит Антонио, как он смотрит на него, как бежит к нему. Чем дольше они останутся здесь, тем сильнее ее сын будет привязываться к Антонио. Это было нечестно, Натан — ее главная забота. Пока он достаточно мал, чтобы сравнительно быстро забыть Антонио. Чем старше он будет становиться, тем труднее ему придется.

— Да, нам было хорошо, но мне этого недостаточно, Антонио. У меня ребенок. Я должна думать о его будущем.

Он нахмурился и отпустил ее руку:

— Ты знаешь, что я ничего не могу обещать тебе, Виктория…

— Я знаю. — Она отвернулась и проглотила горький ком в горле. — И мне надо домой, Антонио.

Виктория пробиралась сквозь толпу, наполнявшую ресторан, и ее то и дело останавливали и поздравляли. Еда была первоклассной, обстановка — идеальной.

— Мы это сделали, — восторженно сказал шеф-повар Берни, когда она вошла в кухню. — Вытянули. Первый вечер после открытия, и уже такой ажиотаж и признание!

— Давай не будем задаваться, Берни, — осторожно сказала она. — Это только первый вечер.

— Нет, ты не понимаешь. — Он схватил ее за руку и подвел к двери. — Видишь того человека за столиком у окна? Это Пол Скотт, один из самых уважаемых ресторанных критиков. И он только что позвал меня и сказал, что ему все нравится и он напишет о нас в завтрашнем выпуске «Дейли джорнал».

— Правда?

Виктория посмотрела на повара огромными глазами, и он рассмеялся.

— Да! Это полнейший успех!

Она улыбнулась. Она должна была быть крайне взволнована, но почему-то не была. Она постаралась вложить в голос побольше энтузиазма:

— Я отлучусь только на секунду: проверю, как там няня справляется с Натаном.

— Не торопись. Народу уже не так много, мы справимся.

— Спасибо, Берни.

Она поднялась к себе. Теплый вечер благотворно повлиял на ее встрепанные чувства, и некоторое время она просто стояла и смотрела на свой ресторан. Она видела свет свечей на столах, слышала музыку, которую играл квартет, нанятый ею на этот вечер. Это был Пуччини, и она вдруг вспомнила ночь в Венеции, когда Антонио поцеловал ее.

Надо было велеть им играть что-нибудь другое. Она так старалась не думать об Антонио!

Вдалеке поблескивала вода бухты, над ней нависал мягкий темный бархат неба, и Виктория сердито моргнула. Она не будет плакать. Он того не стоит, к тому же она рискует потерять линзы. Теплый ветер зашелестел листвой бугенвиллеи и жасмина, растущих на террасе, где они с Натаном завтракали. Она набрала полную грудь ароматного воздуха и взяла себя в руки.

Она должна быть счастлива, что ее ресторан так успешен, что она теперь независимая женщина. Конечно, деньги на все это дал Антонио, но так он заплатил за то, что выгнал ее с предыдущего насиженного места, и она все равно рано или поздно вернет ему эти деньги. Она не хотела быть ему обязанной. Он был не нужен ни ей, ни Натану.

Отныне не будет больше сожалений. Она не позволит себе вспоминать чудесные минуты в его объятиях и как он подбрасывал Натана и смеялся вместе с ними. Это причиняло слишком сильную боль. Лучше она будет вспоминать тот теплый вечер, когда он позволил ей уйти.

«Ты знаешь, что я ничего не могу обещать тебе, Виктория…» Слова эхом прозвучали в ее ушах. Он послал Сару помогать ей собираться, а сам просто ушел. Сара была в смятении: