Контуженый - Сергей Павлович Бакшеев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Обескураженный Русик развернул одежду в пиксельном камуфляже с желтой повязкой на рукаве.
– Тут кровь.
– С раненного сняли, – подтвердил Вепрь. – На трупаках еще хуже.
Командир штурмового отряда ушел, считая вопрос решенным. Фактически он отдал приказ. А приказы на войне не обсуждаются.
В окоп сунулся Шмель. Он подслушал разговор и похлопал Русика по плечу:
– Поздравляю. Ты в ДРГ «Вагнера». Станешь героем.
– Я не хочу. Не смогу, – заныл Русик.
У меня тоже были сомнения, что Русик справится. Но Шмель решительно заявил:
– Не ссы! Я тебя подготовлю.
Через три часа группа Вепря ушла в ночь с желтыми Вэсэушными повязками на рукавах. С ними отправился Русик.
Потом мы слышали взрывы гранат, пулеметные и автоматные очереди. Через некоторое время ко мне в окоп скатился чумазый боец в украинской форме.
Я взглянул на лицо в черной раскраске и не поверил своим глазам:
– Шмель?
– Заменил Русика, – подтвердил друг. – В таком виде ночью мы на одно лицо, даже Вепрь не разобрался.
Меня обожгла догадка:
– Русик тебя подкупил?
– Я сам предложил. У него батя – богатый буржуй. Пусть платит! Мы позвонили ему и договорились. Внушили, что нам дрон с тепловизором нужен, на них ценник от миллиона.
Шмель во всем искал выгоду и любил легкие деньги. И даже на войне нашел способ заработать.
– Что вылупился, Кит? Я за всех стараюсь! Там кроме квадрика, на наш будущий бизнес останется.
– Какой бизнес, если мы сдохнем.
– Не каркай! – Шмель схватил меня за грудки. – Русик бы сдрейфил и наших положили. Ты этого хотел?
– Нет.
– Так не трепись! На штурм ходил Русик. Такой был уговор.
Шмель оттолкнул меня, скинул украинскую форму и, прежде чем бежать за своей, сообщил:
– Вепрь закрепился на опорнике. Просил поддержать огнем. Сейчас на него укропы полезут.
Я проводил взглядом безбашенного друга и скомандовал:
– Расчет к бою!
Взятие ключевого опорного пункта помогло «вагнеровцам» продвинуться вперед на трудном участке. Русика наградили медалью «За отвагу». Кроме нас троих никто не знал, что вместо него в бой ходил Шмель. Даже Вепрь в ночной темноте не заметил подмены.
С тех пор Русик во всем слушался Шмеля. Его отец Николай Краско гордился сыном. Бизнесмен был уверен, что оказал военно-техническую помощь подразделению сына. Деньги выдал наличными, их получила Злата. Это был ее первый визит в Луганск к Николаю Краско.
Потом по просьбе Шмеля она приезжала к бизнесмену второй раз. Снова за деньгами. Ее приезд совпал с трагической гибелью нашего отделения. Шмель, рисковавший жизнью ради будущего, остался ни с чем. А Злата…
Красавица Злата, помимо пожертвований на войну, получила все контрактные выплаты за нашу службу. И гробовые – страховку за гибель. Но даже этого ей показалось мало. Напоследок Злата обманула мою маму и исчезла с огромной суммой.
28
Пока я вспоминаю прошлое, мы приближаемся к передовой. Михалыч демонстративно отключает телефон и взглядом требует, чтобы мы следовали его примеру. Лиза привычно переводит телефон в «режим полета», я поступаю также.
Примет войны становится всё больше. То тут, то там дорога изрыта снарядами, деревья порезаны артиллерией, на обочинах ржавые груды металла некогда грозных бронемашин и исковерканные остовы сгоревших легковушек. Проезжаем поселок, в котором ни одного уцелевшего дома, и только позолоченный крест над маковкой церкви вселяет надежду, что жизнь здесь обязательно возродится.
За поселком Михалыч останавливает микроавтобус, приглушает радио, опускает стекло. За неубранным кукурузным полем слышна артиллерийская дуэль.
– Что-то близко сегодня, – волнуется водитель.
Я отчетливо слышу то, о чем расплывчато сообщают в телеграмм-каналах:
– Укры в наступление пошли, прорвали первую линию обороны.
Только Лиза не волнуется. Она выпрыгивает из кабины, потягивается и предлагает:
– Перекусим? Михалыч, кофе хочется.
Мы располагаемся на обочине. Лиза раскрывает пакет с вареными яйцами, сэндвичами и помидорами. Михалыч на газовой горелке варит кофе в закопченной турке.
Я прислушиваюсь к ударным инструментам военной рапсодии. Бравирую боевым опытом:
– Слышите, их танк долбанул. А это наши минометы пукают. Гаубицы подключились… А с той стороны натовскими «тремя топорами» работают.
Так на фронте окрестили американские гаубицы М777.
– Три семерки действительно такие точные? – интересуется Лиза.
– Первую неделю пока ствол не изношен. Наша «Мста» надежнее.
– Мы не с Украиной, а против НАТО воюем, – возмущается Михалыч. – Эшелонами им технику шлют. Переодетые натовцы «хаймерсами» управляют.
– Мы их «химерами» называем. Далеко бьют, суки, – ругаюсь я. – Но наши учатся перехватывать.
Я слышу пакетный выход реактивной системы с характерным воем.
– Во! Наши «Ураганы» поддали жару! Не хуже «химер». Но больше всего бандеровцы боятся огнеметных систем. Огненный вал из-под земли достанет.
– Не только нам восемь лет под обстрелами, – ворчит Михалыч.
– Из местных? – догадываюсь я. – Не жалеете, что более-менее мирная жизнь вот так обернулась?
– Ты, Контуженый, за языком следи! – обижается Михалыч. – Более-менее… Восемь лет неопределенности в ожидании какого-то «минска», как манны небесной, всех достали! Мы русские, мы с Россией! И другого «минска» или «стамбула» нам не надо. Только время зря теряли.
– Ждете референдума? – спрашиваю я.
– Хоть завтра за Россию руками и сердцем. Людям уверенность нужна, что Россия здесь навсегда.
– Будет референдум, – заверяет Лиза. – Бюллетени напечатаны. Скоро официально объявят.
– Побыстрее бы. Бандеровская власть все эти годы детям мозги перекраивает под своих идолов.
– Это как?
– Я с Северодонецка. До освобождения школьники с Киева приезжали, так, знаешь, шо сказали: сдались бы Гитлеру, жили, как в Германии. Я им: ваши мамки бы не родились, потому шо ваших бабок фашисты заморили. Эх! Память деткам отшибли и взрослым мозги прочистили.
– Братскую Украину перекроили в Антироссию, – добавляет Лиза.
– Настолько анти – диву даешься! – возбуждается Михалыч. – Украинцы Северодонецк при отступлении пушками раздолбали. Так сосед мне: то русские палят. Я ему: у тебя шо повылазило? Не чуешь, откуда лупят? Мы туточки всё видим.
Я подтверждаю:
– У ВСУ приказ на уничтожение инфраструктуры при отходе.
– Бабахают по живым, потому шо мы для западенцов нелюди! – рубит ладонью воздух Михалыч. – Они все гаражи повскрывали, машины наши забрали. Магазины тож обчистили. Волокли всё подряд, грузили на краденные авто и к себе поперли. Мебель большую забрать не сподручно, так штыком нацарапали «Украина понад усё». Фашисты!
– А сами русских солдат клеймят в мародерстве.
– У киевской власти две ноги – одна брехня, другая запугивание! И две руки – одной дай доллары, другой оружие! – Михалыч распаляется не на шутку: – Вэсэушники селились в любой дом, а когда тикали, так
