Обретенная любовь - Маргарет Уэй

— Не было ничего такого, чего бы юная леди не хотела сама!

Брандт прореагировал на это чудовищно нелепое объяснение так быстро, что Даффи не успел заметить надвигающегося удара. Со всей силой он ударил мерзавцу по лицу и, рассеча ему губу, отшвырнул к стене. Даффи был в шоке. Брандт снова набросился на него, и от нового удара Даффи упал, теперь он катался по полу, стеная от боли. Кровь сочилась из его разбитых губ, под глазом налился отвратительный багрово-красный синяк.

— Вставай! — спокойно произнес Брандт, но его слова еще больше усиливали впечатление надвигающейся опасности.

Чад даже не взглянул в сторону Джины, а просто стоял у серванта и готовился к следующему удару. Дрожащая девушка подошла к своему чудом появившемуся защитнику. Таким он был совершенно незнакомым ей — первобытный мужчина в ярости, с полыхающими злобным огнем глазами.

— Пожалуйста, не бейте его больше, — судорожно выдохнула она. — Достаточно. Кроме того, он зальет кровью ковер.

На секунду Брандт повернул голову:

— Не вмешивайся в мужские дела, Джина.

В глазах его все еще горела ярость и злоба. Даффи лежал, не двигаясь. Брандт схватил его и резким движением поставил на ноги.

— Это за леди. Если через десять минут ты не уберешься с этой фермы, я добавлю уже от себя. Возьми лошадь. Мне наплевать, даже если тебе придется скакать верхом всю ночь напролет, убирайся немедленно. Твои вещи пришлют тебе в город.

Кровь текла по лицу Даффи, которое было совершенно белым от бессилия и ненависти. Он медленно поднялся, голова его тряслась. Ненависть закипала в нем, душила все остальные чувства. Они все трое стояли рядом, так близко: он сам, Брандт и эта сучка — юная леди. Ничего, он подождет, будет терпеливым, дождется своего часа и напомнит им о себе. Он возьмет реванш!

Сайрус Брандт последовал за ним, свистом подозвал Бодаллу, свою большую чистокровную восточноевропейскую овчарку. Собака выпрыгнула из джипа и подбежала к веранде. Сайрус давал ей команды, показывая на Джину. Собака сидела, настороженно внимая голосу своего хозяина.

Брандт обернулся к девушке:

— Бодалла будет рядом, пока я не вернусь. Вместе с румянцем к Джине вернулись силы.

— Я уже большая. И мне не будет одиноко.

В его взгляде мелькнула презрительная усмешка, Джина отвернулась, прошла в столовую, собирая на ходу растрепавшиеся волосы, открыла бутылку бренди, которую старый Рафф всегда держал в запасе. Руки дрожали, пришлось выпить залпом. Почувствовав вкус спиртного, она слегка поморщилась. Девушка ощущала себя разбитой и больной. Через пару минут дрожь утихла, и она вышла на веранду, подставляя лицо ветру.

Спустя несколько минут вернулся Брандт и, отослав овчарку к джипу, подошел к Джине. Выражение его глаз переменилось.

— Все, он уехал. Давно уже ему следовало это сделать! Скажи-ка мне, маленькая упрямая идиотка, разве я не предостерегал тебя от этой распутной свиньи? Что он здесь вообще делал? Теперь-то ты понимаешь, что давно пора было его выгнать?

Джина вздохнула:

— Почему вы оскорбляете меня? — Она старалась говорить как можно спокойнее, но явно проигрывала битву. — На меня напали. Но, Господи, вы так сильно избили его! Еще немного, и он бы потерял сознание…

Он не отступал от своего:

— Да что это с тобой, ты, истеричная маленькая дурочка? Ты что, хотела, чтобы тебя изнасиловали?

Джина едва не задыхалась. Она замахнулась, как будто хотела ударить его, но смогла только сказать:

— Какие отвратительные вещи вы мне говорите!

В глазах ее блестели слезы испуга и злости, готовые хлынуть от любого его слова. Кроме того, продолжало свое действие бренди.

— Намного больше на земле хороших женщин, чем достойных их мужчин! — произнесла она осуждающе.

— Да, но ты разве не заметила, какие они слабоумные! — Лицо его переменилось, оно уже не было таким пугающим. — Мне жаль, Джина. Целомудренные женщины сейчас что-то вроде раритета в нашем непристойном мире. — Его голос стал тверже. — И Даффи, кстати, тоже так судит о женщинах. Ты что, не понимаешь, что играешь с огнем? Видимо, тебя жизнь вообще ничему не научила!

Джина потеряла самообладание:

— Да как вы смеете судить обо мне? Как вы смеете!

— Судить о тебе?! — Злобные огоньки загорелись в его глазах. — Послушай, моя хорошенькая дурочка, можешь представить мое состояние, когда я зашел сюда и увидел тебя, вырывающуюся из рук этого подонка? Удивительно, что я вообще не убил его.

— Замолчите! — хрипло закричала она. — Я отказываюсь продолжать этот бессовестный допрос!

— Но, маленькая мегера! Я собирался… — Две морщинки пролегли между его бровями.

Она вскинула голову и высокомерно вздернула подбородок:

— Давайте, расскажите, что вы хотели сделать.

Странные огоньки вспыхнули в его глазах. Он грубо прошептал:

— Черт возьми, Джина, ты и святого свернешь с пути истинного!

Он взял ее за плечи и прижал к себе. Она закрыла глаза, он взял ее на руки и отнес в гамак.

Теперь Джину не нужно было принуждать! В ее жизни наступил момент, когда она уступила природе. Он прикоснулся к ее лицу. Девушка потянулась к нему, губы ее раскрылись… Сайрус пробормотал что-то бессвязное и впился в нее губами. Реальность куда-то исчезла, остались только мужчина и ночь, ветер и вечные звезды.

Он отпустил ее мягкие губы, но продолжил ее целовать еще более страстно и нежно гладил ее шею, плечи. Джина не отдавала себе отчета в происходящем и страстно зашептала:

— Я люблю тебя… люблю… и мне плевать на все остальное!

Он весь напрягся, его голова, плечи, даже руки были напряжены.

— Ты сущий дьявол! — слова прозвучали тихо, но достаточно жестко.

Они привели Джину в чувство.

— Почему… почему… — она откинула длинные волосы с лица. — Пусти меня, я хочу встать!

Но его объятия стали крепче. Она не могла двигаться.

— Успокойся. Ты только что сказала, что любишь меня.

Его тон был таким решительным, что Джина нашла в себе силы не обращать внимания на то, что происходило в ее сердце.

— Вообще-то я солгала, — проговорила она, с трудом переводя дыхание. — Это все из-за бренди. Ведь ты мне даже не нравишься!

— Я тоже не уверен, что нравлюсь тебе. — Он смотрел на нее из-под полуопущенных век. — Для молодой женщины, в которой только начинает просыпаться чувственность, то, что сейчас произошло, всего лишь случайность.

— О да, без сомнения. — Голос ее сломался и стал грустным. — Именно так об этом и думай. Я просто сентиментальная дура. Признаюсь вам, мистер Брандт, я целовалась уже миллион раз до сегодняшнего вечера!