Оруженосец - Олег Верещагин

— Чего он?! — Мальчишка всё-таки обиделся на удар. Фередир, скатывавший одеяла, пожал плечами и тихо ответил:

— Не лезь, он думает и смотрит.

— Вы долго будете возиться?! — неожиданно окликнул их Эйнор раздражённым голосом. — Где костёр, где вода, завтрак где?! Поедете голодными, если через десять минут вода не будет кипеть!

— Что-то не то, — объяснил Фередир. — Давай скорей. Ты за водой, я — костёр.

— Угу, — кивнул Гарав.

Вода закипела даже раньше, чем через десять минут. От вчерашних уток осталась одна ножка, Эйнор сё брезгливо укусил, кинул у огня и стал бродить вокруг костра кругами. Нет, поведение его правда напоминало наркота, который ждёт дозу, Гарав даже испугался.

— На, — ткнул ему между тем половину ножки (со второй мясо было счищено наголо) Фередир. — Эйнор, ты будешь суп-то?

— Да, — отрезал тот.

То, что Фередир называл супом — Гарав уже познакомился с этим блюдом, — готовилось просто. В кипящую воду бросали шматок свиного жира, перетопленного с сухарной крошкой, тёртым вяленым мясом и такой же тёртой сухой зеленью и солью. Когда Гарав увидел шлёпнувшуюся в котелок припахивающую массу, он, хотя и был голоден, усомнился, стоит ли есть. Но суп этот был поразительно вкусным. Впрочем, сейчас он в горло не лез — Гарав заподозрил серьёзно, что нарушил своим навязчивым появлением какие-то планы Эйнора. Что у него эти планы есть и что они серьёзны, сомнений не оставалось.

— Поедем в Форност, — сказал Эйнор, за завтраком ни слова не проронивший. Гараву это название мало что говорило (вроде бы читал в книжке, но он не помнил даже, что это за место). А Фередир даже руки уронил:

— Куда?! — подавился он. — До Раздола — четыре дня пути!!! Это же обратно и на север!

— Твое дело — не протереть седло задом, — отрезал Эйнор неожиданно грубо. Фередир пожал плечами:

— Да я-то что. Но что мы будем жрать? Я на такие петли не рассчитывал. И потом, нас же трое теперь.

— Вот именно. И у третьего нет ни коня, ни оружия, ни вещей, — пояснил Эйнор. Фередир всем своим видом показал: да мне-то, как хочешь. Но Гараву удивлённо сказал:

— Запросто могли бы всё купить в Раздоле. Хотя… — Оруженосец поморщился. — Может, оно и к лучшему. Не видеть эльфов лишний раз.

— А что, они такие страшные? — Гарав вспомнил посаженного на кол и невольно вздрогнул всем телом.

— Нет, что ты… — Фередир собрал миски. — Коней седлай давай, я помою… Не страшные, красивые, мудрые… А только всё равно…

Он дальше ничего не стал объяснять.

* * *

Обратно ехать было скучно. Хорошо ещё, стоило рассеяться туману, как Эйнор как будто ожил. Мальчишки, вёдшие себя тише воды ниже травы, даже вздрогнули, когда услышали вдруг голос рыцаря — Эйнор пел на каком-то незнакомом и красивом языке. Гарав понял, что это эльфийский.

— Ого, у него настроение хорошее стало, — прошептал Фередир в ухо Гараву. — Слушай, он сейчас будет петь много.

Гарав кивнул.

Pella hísië, penna már

órenyan iltuvima lár.

Erya tenn' ambaróne sundar

nályë — fírië, nwalmë, nár.

Tular Valar mí silmë fánar.

Meldanya curuntanen tá́nar.

Minya Vard' elerrilë anta;

miruvóre Yavanna quanta.

Ulmo — losse ëaro, yallo

Aulë cára vanima canta.

Nesso — lintessë, Váno — helma.

Tula Melkor ar anta melmo.

Erwa ná Feanáro hin,

úner mа́га voronda nin.

Hlara, melda carmëo aina,

laurefinda vë Laurelin:

ú-kenuvalyë tenn' Ambar-metta.

Hlara enya métima quetta.

Pella hísie, pella nen,

tíra ilúvekéna hén.

Indis.

Engwa indëo olos.

Naëva manina elya men.[35]

— Это песня Macalaurë Fëanáro-hino, — сказал Эйнор, закончив. — Не очень весёлая, но у этого великого певца было мало весёлых песен.

— Он был эльф? — спросил Гарав. Эйнор кивнул.

— Нолдо. Сын великого Феанора, сам великий воин и великий певец. Спеть ещё?

— Да! — Мальчишки выкрикнули это в один голос. Эйнор засмеялся, но тут же посерьёзнел…

Словно птицы на небе, летят облака

Над безмолвной морскою волной…

А когда-то, с поры той минули века,

Белый Град здесь стоял над скалой…[36]

— Ну что ты поёшь такие грустные? — огорчённо спросил Фередир и чуть пришпорил коня. Эйнор улыбнулся:

— Спой весёлую.

— Ну, не знаю, весёлую или нет, но точно пободрей спою! — задиристо отозвался Фередир. Подбоченился в седле (Гарав поёрзал, теснясь).

Я искал Границу Бури —

А у бури нет границ…

И с тех пор мой корабль танцует

Под настойчивый ветра свист.

Белой чайкою рвется парус,

Где ты был — там тебя уж нет…

Даже имени не осталось

У осколка древних легенд.

И с тех пор меня мотает

По морям, городам и войнам.

Память льдинкой в ладони тает —

И нет силы крикнуть: «Довольно!»

В многих знаниях — много горя,

Я — воистину Черный Вестник,

Я играю чужой судьбою

С оголтелою бурей вместе!

Фередир присвистнул — без пальцев, но громко — и продолжал:

Но тебя ничто не удержит,

Если ветер — твоя стихия.