Стальные когти - Лео Кесслер

— И как же ты собираешься решить эту задачу? — спросил бывший легионер.

— Пока еще преждевременно говорить тебе об этом, Хартманн. Но не сомневайся: я этого добьюсь. И знаю, как добиться. Единственный вопрос состоит в следующем: могу ли я полагаться на тебя, когда наступит нужный момент? Мне нужен опытный напарник. Такой, который знает мир…

Но, прежде чем Хартманн успел ответить Шульце, перед ними возникла огромная туша Метцгера.

— Давай, Шульце, шевелись! Ты что, думаешь, у нас тут воскресная школа или что-то в этом роде? Рейхсфюрер СС собирается отбыть, и мы должны торжественно построиться, чтобы проводить его. Давай, Шульце, и ты тоже, Хартманн, бегом! Становитесь быстрее в строй!

* * *

Пропеллеры личного самолета Гиммлера начали стремительно вращаться. Перед «шторьхом» под палящим июльским солнцем выстроились все имевшиеся в наличии силы батальона СС «Вотан». Стоявший справа от фон Доденбурга новоиспеченный оберфюрер Гейер приложил руку к фуражке. По его лицу стекали капли пота.

Взбежав по трапу самолета, Гиммлер и Борман на мгновение задержались в проеме открытой дверцы. Гиммлер бросил последний взгляд на бойцов «Вотана», которые выстроились перед ним. Даже сквозь рев авиационных моторов он мог различить уханье немецких орудий, которые уже принялись обстреливать советские позиции перед решающим танковым ударом. К глазам Гиммлера подступили слезы. Он сорвал свое пенсне, которое делало его похожим на школьного учителя из провинции, и торопливо вытер их.

— Товарищи, — сдавленным от волнения голосом произнес он, — я, рейхсфюрер СС, отдаю вам честь! — Гиммлер щелкнул каблуками и выбросил вверх руку в нацистском приветствии. — Хайль Гитлер!

Стоявший позади фон Доденбурга обершарфюрер Шульце поднатужился, чтобы громко перднуть и выразить тем самым свое презрение по отношению к тыловым крысам, которые так легко посылали на смерть столь многих людей, совершенно не задумываясь над этим. Но стоявший рядом с Гиммлером Мартин Борман опередил его. Он взял Гиммлера за руку и непринужденным тоном произнес:

— Ради бога, Генрих, давай поспешим. Сегодня вечером в ставке фюрера нас ждут жареные цыплята, и если мы не успеем вовремя, то этот ненасытный Гофман, личный фотограф фюрера, просто сожрет все, — и нам уже ничего не достанется.

Битва, в которой вам доведется участвовать спустя сорок восемь часов, станет крупнейшим танковым сражением в истории человечества. И те из вас, кому будет суждено участвовать в ней и выжить, будут потом вспоминать о ней как о главном событии во всей своей жизни.

Рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер офицерам «Вотана», 9 июля 1943 г.

Когда над горизонтом показался оранжевый солнечный диск, русский генерал-лейтенант поднес к глазам бинокль и принялся внимательно рассматривать передовую линию немцев.

Он увидел сломанные ящики от боеприпасов, брошенные канистры из-под бензина, ржавые мотки колючей проволоки, подбитые русские и немецкие танки, которые уже поблескивали в лучах восходящего солнца. За ними располагались немецкие склады и их «тигры» и «пантеры», укутанные в брезент. Вдруг ему показалось, что с немецкой стороны стали доноситься какие-то слабые звуки — что-то вроде позвякивания металла и человеческих шагов. Приглядевшись, военный убедился, что слух не подвел его: вокруг немецких танков засуетились техники и члены их экипажей, готовя машины к предстоящему бою.

— Фрицы, я смотрю, поднимаются рано, — процедил он, обращаясь к своему собеседнику — командующему Пятой танковой армией генерал-лейтенанту Ротмистрову.

— Немцы—это великий народ, товарищ Хрущев, — ответил Ротмистров, считавшийся одним из наиболее выдающихся военачальников-танкистов Красной армии. — Они умеют работать — и воевать тоже.

— Верно. И товарищ Ленин тоже считал их великим народом. В течение многих лет он верил, что именно немцы положат начало мировой пролетарской революции. Но в этом он ошибся, не так ли? — Хрущев улыбнулся, обнажив свои желтоватые зубы. Однако, несмотря на улыбку, в его глазах не было никакой теплоты. Он ткнул себя пальцем в грудь:

— Тем не менее я убежден, что не ошибусь, если скажу вам, товарищ Ротмистров, что сегодня в этой степи под Курском мы, русские, победим фрицев. И нанесем им такое поражение, от которого они уже никогда не оправятся. — Он сделал паузу. — Сегодня, товарищ Ротмистров, мы фактически выиграем войну!

* * *

Накануне, по окончании инструктажа в штабе «Вотана», гауптштурмфюрер Шварц спросил:

— Ротмистров — это еврейская фамилия?

— Не имею ни малейшего представления, мой дорогой Шварц, — сухо ответил ему Стервятник. — И, если честно, то мне решительно наплевать, кто его родители. Хотя бы даже его мать была проституткой с Реепербана, а папаша — евреем из Львова. Все, что представляет интерес для меня — и что должно представлять интерес также и для вас — это то, что этот человек является исключительно высококвалифицированным командующим танковыми соединениями. Тем самым, который доставил всем нам очень много неприятных минут под Сталинградом и который завтра поведет в бой против нас полторы тысячи танков.

Последняя фраза Стервятника заставила собравшихся в штабе офицеров невольно вздрогнуть. Заметивший их реакцию, Гейер холодно рассмеялся:

— Я так и думал, что эта новость действительно поразит вас, господа, особенно если учесть, что командующий нашей танковой группировкой генерал-оберст Герман Гот сумел собрать под свои знамена всего лишь полтысячи танков и самоходных артиллерийских установок. Таким образом, русские будут иметь над нами почти двукратное превосходство.

— Но мы же — СС! — горячо воскликнул Шварц.

Несколько мгновений Стервятник молчал. Затем он почесал кончик своего огромного носа и процедил:

— Да, мой дорогой Шварц, мы, как вы совершенно верно заметили, СС. Будем надеяться, что русские понимают это так же хорошо, как и мы сами.

* * *

Но сейчас, когда сотни немецких танков один за другими выкатывались на стартовые позиции, когда воздух был наполнен грохотом их двигателей, лязганьем металла и хриплыми криками команд, фон Доденбург уже не чувствовал страха перед сокрушающим превосходством русских. Им должна была противостоять не менее фантастическая по размерам мощь и сила немцев. Глядя на немецкую танковую армаду, штурмбаннфюрер ощутил, что ничто на свете не сможет остановить ее. Перед его глазами разворачивалась и готовилась к бою элита германских танковых войск. Это были лучшие машины, которые вели лучшие командиры и экипажи, бесконечно верившие в торжество национал-социалистических идей, являвшихся единственным спасением Европы от коммунистической заразы.

Командирский «тигр» Гейера встал в центре линии, образованной танками «Вотана». По сигналу Стервятника все боевые машины покатили вперед со скоростью 10 километров в час. Расстилавшаяся перед ними равнина оставалась удивительно тихой и пустой.