Сова по имени Уэсли - Стэйси О'Брайен

В мой последний день на работе доктор Пэнфилд выдал мне записывающую аппаратуру.

– Я хочу, чтобы ты записывала звуки, которые издает Уэсли, и приносила нам эти записи, – велел он мне. Я с радостью согласилась на свое последнее задание – приятно было сознавать, что меня все еще что-то связывает с Калтехом.

Дом Вэнди находился слишком далеко от офиса «Аэроспейс Корпорейшн», так что я, скрепя сердце, сказала ей, что съезжаю. У нас обеих в глазах стояли слезы.

– Ну брось, я же не в Африку улетаю, – попыталась я утешить подругу. – Мы сможем навещать друг друга в любое время.

Но мы обе знали, что все уже не будет, как прежде, и что это событие знаменовало конец удивительного и прекрасного периода нашей жизни.

Когда я рассказала о новой работе маме, жившей в Хантингтон-Бич, она сказала:

– Ой, так переезжай ко мне!

– Вместе с Уэсли? – уточнила я.

– Конечно, если только он весь дом не обкакает.

– Да нет, конечно, что ты. Он ведь все-таки твой внук.

Она тяжело вздохнула.

– Что, правда, мам? – спросила я.

– Да, заодно на жилплощади сэкономишь. У меня две спальни пустуют. Тут на велосипеде совсем недалеко до пляжа. Заселяйся, как только сможешь.

И вот пришло, наконец, время покидать дом Вэнди. Я загрузила вещи в машину и засунула Уэсли в переноску. Оставив его на пару минут в уже пустой спальне, я пошла на задний двор крепко обнять верную собаку Кортни. Потом я попрощалась с гусями и лошадьми. Под привычный гогот гусей я вернулась в дом.

Вэнди стояла у двери вместе с Энни, облаченной в изумительное ситцевое платье, идущее к ее длинным, густым кудрям. Она была замечательной девчонкой – задумчивой, осмотрительной и смышленой не по годам. Наконец, я вернулась в спальню за Уэсли. Вэнди наклонилась и попрощалась с ним через решетку переноски. Он, кажется, проникся серьезностью момента и не стал угрожать ей, как обычно, – вместо этого он что-то прощебетал. Возможно, виной всему было то, что он находился не на своей территории.

Я крепко обняла Вэнди и Энни.

– Пока-пока!

– Пока! Будь на связи, не пропадай, ладно? Удачи!

И мы с Уэсли отправились в путь.

Нам предстояла долгая поездка вдоль берега. Уэсли, привычный еще с детства к путешествиям такого рода до Калтеха и обратно, мирно спал в переноске. Мы проехали знак, гласивший «Добро пожаловать в Хантингтон-Бич!», и я опустила боковое стекло. Салон наполнился прохладным соленым бризом с океана.

Мама тепло встретила нас у порога. Она наклонилась поздороваться с Уэсли, и тот вежливо чирикнул в ответ. Выделенная нам спальня оказалась просторной, так что Уэсли должно было хватить места для полетов. Увидев свой насест, он тотчас понял, что мы теперь будем жить тут, все так же вместе, и что все хорошо. Он прыгнул на перекладину, почистил перышки, медленно распушился до предела, а затем отряхнулся с головы до лап, как собака. Вот теперь он окончательно переехал. Вот и все. Многие животные, особенно кошки, сильно переживают из-за таких глобальных перемен, но Уэсли это, кажется, абсолютно не волновало. Оставалась неделя до моего первого официального дня на новой работе. В Калтехе я обычно носила под лабораторным халатом старые треники и футболку, но что-то мне подсказывало, что в «Аэроспейс» такой номер мог не пройти. За завтраком я поделилась этой мыслью с мамой, на что она ответила:

– Так поехали за покупками!

И мы поехали. Я долго примеряла разнообразные модные офисные шмотки. Придирчиво оглядывая себя в зеркале, я обратила внимание на свои длинные прямые волосы.

– Мам, я не могу в таком виде выйти на новую работу, – пожаловалась я. – Я с двенадцати лет прическу не меняла.

– Ну, у тебя такие длинные волосы – из них какую угодно прическу собрать можно, – ответила она.

Когда мы вернулись домой, я пошла в ванную и надела один из своих свежеприобретенных элегантных костюмов с лодочками вместо нормальных туфель. Я чувствовала себя так, будто стою на цыпочках. «Как люди вообще в этом ходят?» – подумала я. Потом немного поэкспериментировала с волосами, закалывая их шпильками и зажимами. Даже получилось несколько вполне себе профессиональных на вид причесок. Наконец, остановившись на одной из них, я вернулась на кухню и показалась маме. Ей очень понравилось.

– Ой, Стэйси, ты такая красавица! Идеально выглядишь для новой работы. Глядишь, скоро встретишь какого-нибудь милого и обеспеченного инженера и остепенишься, вместо того, чтобы встречаться со всеми этими чокнутыми музыкантами.

– Ну ма-ам, – вздохнула я и пошла к себе. Одежда стесняла движения, и было жутко непривычно ощущать свои волосы заколотыми везде, где только можно.

Как только я вошла в комнату, Уэсли при виде меня заорал и изобразил весь свой арсенал угрожающих поз и движений.

– Стоп, что? Что? Уэсли, ты что делаешь? – спросила я.

И тут он атаковал. Я отпрыгнула и пригнулась. Он отлетел от меня, описал круг по комнате и приземлился. Он таращился на меня во все глаза, вращая и двигая головой. Как и всегда в крайнем возбуждении, он притопывал одной лапой: топ-ТОП, топ-ТОП. Потом он издал длинный шипящий крик и клацнул клювом. Только тогда я обратила внимание, что смотрит он вовсе не на меня, а на мои волосы.

– А-а-а, прическа! – я поняла – он пытался убить мою прическу. Видимо, ему казалось, что у меня на голове сидит какой-то пушистый хищник.

Я как можно быстрее выдернула все заколки и распустила волосы.

Но Уэсли все еще был настороже. Он снова и снова тряс головой, не спуская с меня своих проницательных черных глаз. Я подошла взять его на руки, но он увернулся. Все еще наблюдая за моими волосами, он снова крикнул.

– Все в порядке, Уэсли, все хорошо, – мягко сказала я, стараясь не двигаться. – Со мной все в порядке.

Он несколько раз облетел комнату и приземлился на свой насест. Вместо своих обычных игр он так и просидел на нем весь вечер, постоянно присматривая за моей головой.

– Слушай, Уэсли, – вздохнула я, – когда я брала тебя к себе, я как-то не рассчитывала на то, что никогда больше не смогу поменять прическу.

Но в дикой природе его партнерша не заявилась бы ни с того ни с сего в гнездо с новой потрясающей укладкой перьев. Помимо прочего, я и сама-то не особо хотела менять прическу. Что ж, кажется, «Аэроспейс Корпорейшн» придется принять меня такой, какая я есть.

Уэсли были абсолютно до лампочки такие существенные перемены, как переезд в Хантингтон-Бич. Но все, что было рядом со мной или тем паче на мне, волновало его крайне сильно. Однажды та же самая ситуация повторилась, когда я зашла в комнату в солнечных очках, а потом еще раз, когда я забыла, что на мне бейсболка. Тот день почти целиком ушел у меня на разбор шкафа, и оставалась еще почти неделя на то, чтобы исследовать окрестности. В один из тех дней мама ближе к вечеру предложила проехаться с ней по тихоокеанскому шоссе. Проехав всего пару миль, я заметила знак, гласивший: «Водно-болотные угодья экологического заповедника Болза-Чика».