День сбывшейся мечты - Шэрон Кендрик

- Мне хочется распахнуть эту дверь пинком ноги, как в старых кинофильмах, - пробормотал он.

- И что же останавливает тебя?

Он улыбнулся.

- Сейчас ты вся в моей власти, Урсула! Непривычная ситуация, согласись.

Он открыл дверь, и его глаза широко распахнулись, когда он увидел кровать, которая вся была покрыта игрушечными пушистыми зверьками.

- Односпальная кровать? О!

- Ты переживаешь, что мы не приспособимся? - взволнованно спросила она. Его глаза лукаво блеснули.

- О, милая, можешь не беспокоиться.

Он нежно спихнул Винни-Пуха, кролика Роланда и другие игрушки на ковер, затем бережно поставил Урсулу на ноги и дотронулся пальцами до ее подбородка. Она поняла, что не в силах убежать от этих темных глаз.

- Все еще боишься? - спросил он.

Как она могла бояться его.

- Больше нет, - покачала она головой.

- И почему нет?

- Потому что это ты, - просто ответила она. - Ты.

- И ты. - И Росс стал целовать ее пальцы. - Я хочу, чтобы тебе было хорошо!

Она удивленно посмотрела на него,

- Но мне уже хорошо!

- Разве в последнее время мы не все делаем вместе? Работаем вместе, отдыхаем вместе, почти живем вместе и присматриваем за ребенком вместе. Мы делаем все, как обычная семья. Кроме любви. Надо это изменить. - Он улыбнулся и спросил: - Ты хочешь, чтобы мы любили тоже вместе, Урсула?

- Да, пожалуйста, да! - искренне ответила она. Он поцеловал ее снова, и она с закрытыми глазами чувствовала, что он бережно расстегивает ей платье, спускает его с плеч и кидает на спинку стула. Урсула задержала дыхание. Хорошо, что перед свадьбой Амбер она купила себе новое белье! Красивое и кружевное, оно придавало ей уверенности! Сегодня на ней были тончайшие темно-голубые шелковые трусики в цвет глаз и такого же оттенка изящный лифчик.

Но даже в этом... ведь она никогда не была прежде перед мужчиной в таком виде! Урсула смущенно попыталась закрыть глаза, но он не позволил ей.

- Посмотри на меня, Урсула, - попросил он. - Просто посмотри на меня!

Волшебство его голоса придало ей уверенности в себе.

- Ты очень красивая, ты знаешь это? Красивая и изысканная. Как прекрасный душистый персик. - Его пальцы проникли под тонкое кружево и стали нежно поглаживать ее грудь. - Вся такая нежная. - Он вздохнул, а пальцы продолжали свои умопомрачительные поглаживания. - Кожа почти прозрачная!

Он быстро через голову стянул футболку и бросил ее на пол. Затем расстегнул ремень и начал снимать джинсы. Внезапно он посмотрел на нее, и в его темных глазах засветилось понимание.

- Это хорошо, что ты смущаешься, Урсула, - прошептал он, опуская ее на кровать и ложась рядом. - Мужчины находят это очень возбуждающим.

- Правда?

- Ммм, очень!

- А что еще они находят возбуждающим?

- Это! - И он опустил голову ей на грудь и стал прямо сквозь шелк ласкать ее языком.

Урсула даже не пыталась подавить стон наслаждения.

Он как-то незаметно снял все с нее, и она чувствовала, что не осталось ни единого сантиметра ее тела, где бы его нежно и бережно не касались пальцы Росса. И хотя она была абсолютно неопытна, он подбадривал и придавал ей смелости в исследовании своего тела.

Она медленно провела руками по его груди, потом по спине, почувствовав пальцами крепкие и сильные мускулы. Потом снова по жестким и упругим завиткам волос на груди.

- О, беби, - простонал он и внезапно остановил ее, крепко прижав запястья к кровати. - Я больше не могу, - прошептал он, и Урсула почувствовала приятную тяжесть его тела на себе.

Он помедлил немного, позволяя ей привыкнуть к новому положению. Урсула почувствовала тянущую сладкую боль внизу живота и подчинилась его напору, раскрываясь навстречу.

Когда все произошло, это оказалось так легко... легко, как дыхание; только на секунду она почувствовала острую боль. Ощущение было совершенно ново для нее.

Все так хорошо... просто невероятно хорошо. Как будто она парила в воздухе.

Урсула закрыла глаза, чувствуя себя абсолютно беспомощной в его руках. Все, что он делал, было потрясающим, его пальцы, исследующие самые потаенные уголки ее тела, были желанными и родными. А когда ее тело стало вдруг содрогаться от пронзительных толчков, она закричала от блаженства и удивления.

И Росс тоже.

Потому что потом, много позже, когда они, успокоившись, лежали рядом и он перебирал пальцами ее гладкие шелковые волосы, Росс прошептал:

- Это не часто бывает у женщин в первый раз.

Ее тело еще было во власти воспоминаний. Урсула вздохнула и подвинулась ближе.

- Росс?

- Да, - сразу ответил он. - Мой ответ - да.

- Но ты же не знаешь, что я собиралась спросить?

- Нет, знаю. Ты хотела узнать, хорошо ли мне было с тобой.

Ее глаза широко открылись.

- Ты читаешь мысли?

- Нет. - Он лениво потянулся. - Просто интуиция. Я доверяю своей интуиции в отношении тебя.

Росс повернулся на бок и с любопытством приблизил свое лицо к ее, нежно сдувая завитки волос с ее лба.

- Почему у тебя не было этого раньше?

Утопая в темной пучине его глаз, Урсула чувствовала, как улетают ее последние сомнения.

- По многим причинам, - медленно начала она, уютно устраивая свою руку у него на груди. - Когда я подросла, мужчины пугали меня. Я знала так мало о них. Я росла среди женщин, отец умер очень молодым, и я не видела других мужчин. - Ее голос задрожал от воспоминаний. - А мужчины, которых я встречала в других местах, казалось, интересовались женщинами только в одном плане.

С этого-то времени она и начала поправляться, внезапно обнаружила Урсула. А пышное тело защищало ее и отпугивало мальчишек.

- Позже я была слишком занята. - Она пожала плечами, и он тотчас наклонился и поцеловал ее. - По-настоящему у меня никогда не оставалось времени для мужчин. А так как я потеряла отца молодым, я не доверяла им. Однажды я встретила одного... Но я была слишком молода. - Как долго она не вспоминала о Мартине Дойле. - Потом ему предложили работу в Америке, и... и... я не смогла поехать с ним...

- Из-за матери? - спросил он.

- Да, и из-за Амбер. Она тогда еще ходила в школу, и за ней тоже надо было присматривать. Я не могла оставить их и не могла взять с собой. Это было бы несправедливо по отношению к Мартину - взваливать на него заботу о моей семье в самом начале его собственной жизни.