Убийство в музее Колетт - Эстель Монбрен

Фразы ее становились длиннее. Она начала расслабляться.

Фушеру усилил нажим:

— Поймите, мадемуазель, мы должны опросить всех, кто был поблизости во время несчастных случаев, происшедших на прошлой неделе, всех, кто мог бы навести нас…

— Так как я тут проездом, — бесцеремонно оборвала она его, — люди могут говорить обо мне все, что угодно…

Среагировав на едва заметное движение головы начальника, Лейла вмешалась в разговор:

— Мы понимаем, что вам не очень уютно в этих краях, но можем заверить, что наши вопросы ни в коей мере не касаются ваших прошлых неладов с правосудием. Так что вы можете быть с нами откровенной…

Бледные губы молодой женщины растянулись в язвительной усмешке.

— Вы осведомлялись обо мне? Этого и следовало ожидать!

— Мы кое-что знаем о вас, знаем и о вашей судимости, — равнодушно сказал Фушеру.

Они недавно получили ее досье, из которого узнали, что она была осуждена за ночной грабеж со взломом на территории иностранного посольства.

— Надо же, у вас все числятся в картотеке! — вспылила она. — И наверняка все прослушиваются! Все, кроме тех, кто этого действительно заслуживает!..

Их поразила эта вспышка. А она резко встала и зашагала по кабинету, отчеканивая:

— Полиция теряет время, возясь с мелкой рыбешкой, а в это время крупные акулы безнаказанно набивают свои карманы… В таком случае, раз вам все известно обо мне, о моем герое отце, об убийстве моей матери и… обо всем остальном, какого черта вам еще от меня надо? Вы записали меня в подозреваемые?

Комиссар ответил примирительным тоном:

— Да просто нам хочется знать, что вам известно о Жюли Брюссо или Ришело, ну и заодно — помните ли вы, что делали вечером десятого, во вторник…

— И только-то? Нет, и еще раз нет! Вы не имеете законного права допрашивать меня. С меня хватит!

Да. Свои права она знала. А у них не было причин задерживать ее. Хлопнув дверью, Алиса вышла из кабинета.

Когда она сбегала по лестнице, навстречу ей поднимался Ахилл Делкло с клеткой в руке.

— Здравствуйте… До свидания… мадемуазель, — вежливо обратился он к этой фурии, которая на ходу беспардонно толкнула его.

И тут из закачавшейся клетки раздалось:

— Лили… Лили… Венекс… Венекс…

К великому удивлению жандарма, Алиса Бонне сразу остановилась и воскликнула:

— Анатоль! — Показалось, что она сейчас упадет. — Где вы нашли этого попугая?

В ее голосе было столько душераздирающей муки, что молодой офицер и не подумал хитрить:

— Это попугай мадам Брюссо.

— Нет! — закричала она. — Не может быть. Он принадлежит…

Она запнулась, лицо ее исказилось. Глаза забегали, осматривая Ахилла; они будто пытались проникнуть в его душу, чтобы найти в ней другое объяснение.

Но Алиса быстро пришла в себя.

— Я его знаю, — уверенно сказала она. — Мадам… мадам Брюссо предложила мне взять его на время для участия в сцене «Хлеба и сорняки»… Благодаря вам я исполню ее желание, — непререкаемым тоном добавила она. — Я забираю его.

И не успел он опомниться, как она выхватила клетку из его рук и живо выбежала на улицу. Он на какое-то время остолбенел, глупо глядя ей вслед. Потом, спохватившись, стал медленно подниматься дальше, предчувствуя грядущие неприятности.

Комиссар Фушеру не преминул упрекнуть его в легковерии.

— Но ведь мадам Брюссо умерла за два дня до приезда Алисы Бонне! — вдруг загремел он.

Лейла попыталась навести порядок:

— Либо Алиса Бонне прибыла в Сен-Совер несколькими днями раньше, а стало быть, Амандина Фолле нам солгала, либо мадам Брюссо никогда не предлагала ей своего попугая…

— Если только они не были давно знакомы, — отважился предположить Делкло.

— Ну и история! — воскликнул комиссар. — Теперь нам не хватает попугая, превратившегося в вещественное доказательство. Делкло, срочно мобилизуйте ваших людей на поиски этой птицы… Но сдается мне, — задумчиво договорил он, — что она уже улетела из Сен-Совера…

Переезд из Оксера в Париж сложился удачно для Алисы Бонне: помогла забастовка контролеров.

Никто не заметил радикальной перемены, случившейся с ней между отправкой поезда и его прибытием на Лионский вокзал. Опытная в изменении внешности, она преобразовывалась в туалете наполовину пустого вагона для курящих, который выбрала намеренно. Из рюкзака достала коробочку с гримом и легкое платье из немнущейся ткани. Чтобы задуманное прошло успешно, ей требовался образец… Но, учитывая малое количество аксессуаров, она решила обойтись тем, что есть… Перед трясущимся зеркалом она в последний раз пригладила свои распущенные волосы, затем беспощадными ножницами укоротила их.

Пока в новую прическу впитывалась краска, Алиса выщипала брови, слегка подтемнила светлую кожу лица, ярко-красной помадой накрасила губы. А контактные линзы и черный карандаш сделали ее глаза темно-бархатными, томно смотрящими, с длинными ресницами. Алиса поменяла свои кроссовки на пару запасных сандалий из мягкой кожи. Теперь-то она не боялась, что кто-либо ее узнает… Безжалостно вытряхнув содержимое рюкзачка, она бережно положила в него Анатоля, которого осторожно вынула из клетки. Спрятав голову под крыло, тот безмятежно спал, так как из предосторожности она заранее дала ему несколько миллиграммов валиума, наспех купленного в привокзальной аптеке.

Иностранка, подсадившая ее в машину по знаку «автостоп» на дороге в Туси, не задавала лишних вопросов. Да и вообще Алиса давно подметила, что водители больше любят говорить о себе со случайными попутчиками, и миссис Смит не была исключением из правил. С ужасным акцентом она начала:

— Когда я была студенткой в Кембридже… — Потом, заинтересовавшись клеткой, тщательно прикрытой набивным платком, принялась рассказывать историю о коте, который сам открывал двери, поворачивая ручки. Вела она машину на большой скорости, почему-то норовя ехать посреди дороги, но высадила пассажирку за несколько минут до отхода поезда.

— Good luck![19]— ответила она на произнесенные с облегчением слова благодарности и тут же круто развернулась, уже озабоченная предстоящей покупкой в «Космо-ткани» материала, по цвету подходящего к ее подушкам…

Выскользнув из тесной кабинки, где она меняла облик, Алиса поменяла и вагон, пройдя в первый класс. Господин в костюме-тройке поднял глаза от «Монд дипломатик», и ему понравилось то, что он увидел. Алиса притворилась поглощенной чтением женского журнала, который нашла на банкетке. Одновременно она переживала последние события, оставившие в ней горестный след. Ее взгляд самым естественным образом отклонился к пробегающей за стеклом декорации. Однако, словно в маниакальном бреду, ей виделась одна и та же картина, в которой мерещилось тело ее матери: отныне оно связывалось в ней с песчаными дорогами и всхлипываниями родничков.