Страна Соболинка - Владимир Топилин

Анатолию пришлось отгребать лыжей слежавшийся снег, а потом копать вниз проход, чтобы попасть в небольшие сени. Наконец-то добравшись до открытой двери, он повернулся, посмотрел вверх, откуда спустился, и невольно усмехнулся: «Как барсучья нора. Еще одна хорошая выпадка, и не вылезешь назад, завалит».

В зимовье – порядок и чистота, все на своих местах. Свернутая от мышей постель подвешена на проволоку под потолком. Чистая посуда перевернута на столе. Целые продукты закрыты в железном ящике. Жестяная печка и трубы лежат на нарах, – убранные от дождя и снега. На тесовых досточках вдоль стен бытовая мелочь: нитки, иголки, расчески, патрончики от малокалиберной винтовки. Все говорит о том, что здесь после него никого не было.

Большой проблемой было откинуть с крыши снег, откопать чело под трубу печи. Ему пришлось долго, усердно махать узким таяком, отрубая плотные куски снега, чтобы за полчаса установить и затопить печку. Прошло еще какое-то время, пока живительное тепло от жарких кедровых поленьев поплыло на стены избы. Жгучие языки пламени быстро растопили снег в котелке, закипела вода. Перед обедом Анатолий успел ощипать глухаря, разрубить его на куски, сложить в котелок, поставить на дыру в печи: «Пусть варится, к утру как раз допреет».

Непродолжительный, но сытный обед, состоявший из банки тушенки, горсти сухарей и горячего чая со сгущенным молоком придал охотнику силы. После обязательной «Примы» он взорвался от прилива энергии: «Пробегусь тут, поблизости. Надо посмотреть следы, куда пошли олени. Если стоят здесь, неподалеку, хорошо. А вечером, надо обработать капканы». Он посмотрел на часы: до сумерек полтора часа, успею!

С одним карабином за спиной и таяком в руке, после тяжелой котомки, налегке, ноги сами бегут! Ему кажется что он не чувствует лыж. Ход отличный! Здесь, в подгольцовой зоне, лыжи проваливаются на спичечный коробок, идти легко и свободно, с подкатом. Стоит протянуть лыжу, а она сама везет, скользит еще на метр. Что так не ходить? За один час можно пробежать под всеми фигуристыми скалами.

А вот и первая сбежка. Она проходит вдоль кедровой колки, неподалеку от избушки, крышу видно. Соболя бегали по ней, пока не было человека. Непуганая тайга дает волю дикому существу, ведь здесь он дома! Соболья тропка хорошая, по ней ходят несколько зверьков, судя по отпечаткам, постоянно. Последняя стежка свежая, оставлена лапками аскыра несколько часов назад, до его прихода. Анатолий остановился неподалеку, размышляя, что делать. Надо поставить капкан, но они еще не обработанные. Вернуться назад, затратить полчаса на обработку капкана, значит, потерять время, он не успеет дойти до оленьих следов. Если идти вперед, после этой ночи соболя оставят тропку, не будут по ней бегать из-за дыма. «Да ладно. – Анатолий махнул рукой. – Возвращаться – дурная примета. Одной сбежкой больше, одной меньше. Найду другую тропку». Он пошел дальше, однако эту сбежку обошел стороной.

Зимний день пожелтел в лучах уже садящегося солнца. Далекие, расколотые временем горы налились чистой синевой отраженного неба. Каждый пик неравномерной остротой зуба пилил далекое пространство полотном старой заржавевшей пилы. Каждый зуб-осколок грандиозного хребта печатался стопроцентной выдержкой.

Колкий воздух застопорил свое течение. Во всю ширь видимого горизонта разлилась фиолетовая долгота стабильности: завтра и последующие несколько дней будет стоять хорошая морозная погода. Эти условия были на руку Анатолию. При небольшой, до минус пятнадцати градусов, температуре, соболя будут активно передвигаться, бегать по тропкам. Значит, сегодня вечером ему предстоит много работы: обработать полтора-два десятка капканов, подготовить их к завтрашней охоте. Это доставляло ему чувство запоздалого разочарования: «Эх, надо было прийти на несколько дней раньше…»

Однако все было не так уж плохо. Собольи стежки встречались везде и всюду, через сто-двести метров. За прошедшие дни аскыры набегали так, что казалось, на этом пятачке живет не меньше сотни соболей. Анатолий понимал, что это обманчивое представление. За один день пара котов может набегать много и часто, отчего складывается впечатление: здесь был массовый переход, миграция всех хребтов. На деле, учитывая погоду, время года, состояние и численность следов, Толя сделал вывод, что не ошибся, что когда-то оставил несколько десятков гектаров горной тайги для «рассадника».

Собольи сбежки встречались часто, практически у каждой кедровой колки, на краю заваленных снегом россыпей, по колодам через ручьи, да и просто под корнями дуплистых деревьев. Передвигаясь по тайге, Анатолий мысленно отмечал места, где он завтра поставит капканы. За полчаса энергичного хода охотник насчитал девять сбежек, на четырех из них можно было смело ставить капканы: удача, девяносто процентов! Он уже мысленно грезил отличными меховыми шкурками, которые положит в свою котомку. Это будет уже через несколько дней. Процесс охоты можно значительно сократить, если завалить оленя где-то поблизости. Черный ворон поведает горной стране о легкой пище. Услышав его, на указанное место сбегутся соболя со всей округи. Тогда, охотник, не спи, ходи по кругу рядом с убитым зверем да проверяй расставленные на тропах капканы.

Толик подошел к той альпийской поляне, где он видел с перевала тонкую борозду, вероятные следы оленя. Косая, под углом, линия напоминала наброды зверя. Ему оставалось надеяться, что сокжой не ушел далеко, кормится где-то здесь, под гольцом. Если это так, то стоит подготовить карабин, может случиться, что легкий ветер принесет его запах, которого он боится, и шальной бродяга, сорвавшись с места, побежит куда-то за пятый голец, в страхе взлягивая копытами. Тогда для точного выстрела все решают секунды.

С некоторого расстояния, увидев из-за деревьев взбитую борозду, Анатолий перевел флажок предохранителя, взял карабин наизготовку, пошел осторожно, внимательно осматриваясь по сторонам. Но очень скоро опустил ствол. Еще не веря своим глазам, Толя почти побежал к следам ускоренными шагами, переживая непрошеное ватное состояние рогатого жениха после брачной ночи, узнавшего, что его невеста уже давно не девственница. А растеряться было от чего. Через всю длину поляны, под косым углом, от кедровой колки к перешейку между двумя россыпями, проходила твердая, хорошо натоптанная лыжня.

* * *

В доме тихо, пусто, спокойно. На стене мерно тикают квадратные китайские часы. Желтые, под цвет золота, стрелки показывают половину второго пополудни. На широком двухместном диване-кровати, свернувшись калачом, спит пушистая серая кошка. От русской печи веет приятным теплом. На чугунной плите, чуть сбоку, стоят кастрюля и сковорода с едой. У окна на столе, прикрытая чистым полотенцем, духмянится золотистая буханка хлеба. Рядом, в небольшом глиняном горшочке, загустел прозрачный мед. Посреди стола лежит записка: «Меня не жди, буду поздно. Обедай одна. Вера».

Ирина недовольно вскинула тонкие брови, откинула с лица волосы: «Опять никого нет, одна, как в ссылке. Хоть бы свет включили, телевизор посмотреть».

Она бесцельно прошлась по комнатам туда и обратно: скучно, делать нечего. Даже поговорить не с кем, хоть бы дед пришел. Но он, наверно, тоже вместе со всеми уехал на лесосеку дрова готовить. Может, покушать? Девушка нехотя вернулась на кухню, посмотрела, что бы такое съесть. В кастрюле рассольник. Ира поморщилась: не привыкла к такой пище. В сковороде – котлеты с толченой картошкой. И здесь не то. Сейчас бы скушать чего-то вкусненького, например, колбаски копченой с булочкой или пирожное с наполнителем. Вот мед можно попробовать с печеньем. А запивать чем? У порога – трехлитровая банка с молоком. Фу! Нет, молока не хочется, лучше чаю с печки.