Наблюдая за китами - Ник Пайенсон

Однако есть один экземпляр кита, который стоит особняком. USNM 268731 — это каталожный номер для правой и левой челюстных костей самого большого экземпляра синего кита в музеях мира, — я отыскал и лично измерил всех его конкурентов[178]. Кости длиной почти 7 м в длину, каждая более тонны весом, они лежат на самом большом металлическом каркасе во всей коллекции. Ни одна из них не пролезла бы через обычную входную дверь: чтобы пройти мимо них, нужно сделать полдюжины шагов и несколько вдохов. Похожие на лезвие окончания обозначают место, где челюстные кости встречаются, образуя подбородок кита. (У человека правая и левая челюстные кости соединяются при помощи подбородочного симфиза к моменту рождения[179].) В верхней части каждой челюсти находится тонкий шип, называемый венечным отростком, к нему прикрепляются мышцы, которые тянут челюсть к черепу. Неподалеку, в месте соединения черепа и челюстей, расположены два больших бугра.

Столь огромные кости кажутся невероятными: трудно вообразить себе нечто высотой с футбольные ворота, являющееся частью живого дышащего существа. По всем параметрам — длине, ширине, высоте и весу — эти кости больше бивней мамонта, больше костей крупнейших динозавров. Челюсти синего кита — это не только, цитируя Мелвилла, величайшие кости в океане, но и величайшие кости в истории жизни на Земле[180]. Конечно, они не так просто появились в музее, словно их смастерила какая-то невероятная студия спецэффектов. Как и у любого другого экземпляра в коллекции музея, у них есть своя история. И в данном случае история начинается около 100 лет назад на острове в самом сердце Южного океана.

Южную оконечность Южной Америки и скалистый архипелаг западной части Антарктического полуострова разделяет пролив Дрейка, бурный, холодный и опасный[181]. Он образовался около 30 млн лет назад, когда тектонические плиты Южной Америки и Антарктиды разошлись, уступив, наконец, место непрерывному течению, которое сегодня окружает Антарктиду. Антарктическому циркумполярному течению не мешает никакая суша, и потому ветер и волны здесь достигают невероятной силы, удерживая альбатросов в воздухе и веками угрожая мореходам. Этот поток также сохраняет Антарктиду холодной и питает богатые экосистемы Южного океана, которые дают жизнь крилю, китам, тюленям и пингвинам.

Тем, кто достаточно удачлив (или безумен), чтобы пересечь пролив Дрейка, тяжелые удары громадных волн, которые сотрясают даже самые крепкие корабли, напоминают, что мы живем на планете, которая все еще нередко игнорирует наши попытки контролировать ее. После неудачной попытки пешком пересечь Антарктический материк в 1916 г., полярный исследователь сэр Эрнест Шеклтон и его команда оказались на острове Элефант (Мордвинова) у окончания Антарктического полуострова. Пытаться пересечь пролив Дрейка в открытых лодках было бы безумием, и они направились по течению, а не против его, на восток — к лежащему в 1520 км острову Южная Георгия. Совершив подвиг выживания, практически не знающий равных в современную эпоху, Шеклтон со своими людьми высадился на западном побережье острова, а затем впервые в истории пересек его. Измученный, но не сломленный, Шеклтон искал место на восточном берегу, где, как он знал, он мог найти помощь: базу китобоев[182].

Это самое неподходящее место для китобойной базы, какое только можно представить, не говоря уже о нескольких, и тем не менее они здесь были. В то время каждая база больше походила на портовый городок с казармами, административными зданиями, церквями и, конечно же, фабриками, предназначенными для извлечения из воды и разделки целых туш китов. Названия баз воплощали притязания народов с другого конца света — Стромнесс, берег Принца Улафа, Грютвикен. Там работали компании под разными флагами: норвежскими, британскими и аргентинскими[183]. Сегодня эти заброшенные китобойные станции являются охраняемыми объектами наследия на Британских заморских территориях. Но в начале ХХ в. они полнились картинами и запахами самой массовой в истории охоты на китов, которая поставила многие виды китов в Южном полушарии на грань вымирания.

Расцвет Южной Георгии был недолог и уместился в промежутке между двумя техническими инновациями: в 1864 г. палубная гарпунная пушка, стреляющая гарпунами с разрывным наконечником, сделала китобойные суда гораздо более эффективными и смертоносными, а в конце 1920-х гг. гигантские суда-фабрики, они же плавучие базы, освободили китобоев от необходимости обрабатывать добычу на суше[184]. Топография Южной Георгии создала участок локального апвеллинга, который естественным образом привлекал тысячи китов — так много, что шум их дыхания разносился по всему заливу[185]. Не зная запретов и ограничений, китобойные корабли перебили местных китов, а затем стали преследовать их в самых отдаленных уголках великого Южного океана. Незадолго до прекращения китобойного промысла в Южном океане на его долю приходилось более 2 из 3 млн китов, убитых в ХХ столетии[186].