Отражения свободы - Светлана Залата

А сейчас хорошо? – противный внутренний голос вновь набирает вес. – Ничего они не найдут. Нашли бы – сказали бы уже. И тебя лишат силы. Или казнят – выбирай, что нравится. Кому поверят – этому Азамату с папочкой-оперативником и прекрасным будущим или тебе, которая никто и звать никак?

Когда мы подрались, Михаил Ефимович использовал Круг Правды.

Но сейчас он этого делать не стал. Почему-то, а?

Может, потом…

Или потом тебя вытащат отсюда, затащат в ритуальный зал и заберут те крохи силы, что есть сейчас. И никто ничего не скажет. Твой наставник легко выкинет тебя из своей жизни без всяких сожалений – зачем ему такая ходячая проблема? Тебе никто не поможет. Надо что-то делать. И в первую очередь надо валить отсюда.

И куда? Домой?

Ты тут считаешь, что не всем на тебя наплевать. Вот и проверь это. Если эти важные маги поймут, что ты не виновата – то и побег простят. Что ты выигрываешь, сидя здесь?

Защита не даст уйти…

Ну так рискни и проверь. Или так и будешь как полное ничтожество страдать в темноте? Сделай что-нибудь, в конце концов.

Саша оглядывается назад, на свет из-за двери погруженной во тьму комнаты-изолятора. Не похоже, что там прямо сейчас кто-то стоит. Но времени все равно мало – пусть план и приходит в голову почти моментально. Может это глупый план… Но не глупее, чем ситуация, в которой она оказалась. Саша тщательно закрывает дверь в туалет, скорее ради собственного призрачного спокойствия, чем надеясь, что она кого-то тут удержит.

Она стягивает с себя толстовку. В фильмах разбивать стекло предметом, обернутым во что-то, было не так громко. Вот сейчас и проверит. Крышку от бачка унитаза она, хоть и не сразу, но все же освобождает от всех креплений. И обматывает курткой. Руки дрожат, по спине течет пот.

Но терять и правда нечего.

Стекло поддается с третьего удара и разбивается с глухим треском, но все же не так громко, как она думала. Несколько резких движений и почти все его куски высыпаются наружу.

Почти – когда Саша подтягивается и с трудом пролезает на улицу, едва не застревая по дороге, осколки ранят руки, впиваются в плечи и рассекают голень. Но стоит ей бегом пересечь мелкий дворик и пробежать мимо пункта охраны на входе, бросив что-то об опоздании на важный праздник увлеченному футболом дежурному, как ощущение наручников истаивает вмиг. Пара коротких заклинаний, не так давно выученных под руководством Серафима, снимают боль и останавливают кровь. Саша быстрым шагом отдаляется на несколько кварталов от резиденции Ордена, которая для людей выглядит как просто большой частный дом за забором в окружении таких же частных домов, стараясь не привлекать к себе внимания.

У нее нет телефона. Ничего нет – только оставшаяся в карманах мелочь завалявшиеся две сотни да взятые сегодня на сдачу практики на всякий случай часы. Не из дешевых. Но, кажется, такси не отвозят никого за часы.

Благо, до дома Серафима не так уж и далеко. Вопрос только в том, когда ее хватятся. Или уже хватились?

Саша припускается бегом, так, словно за ней гонится весь мир. До трамвайных путей, поминутно озираясь. Дальше – до много лет ремонтируемой «Авроры», темной и тихой, молясь, чтобы трамвай ехал быстрее и страшась на любой остановке увидеть среди редких пассажиров знакомое лицо или ощутить волнение сканеров на Изнанке. Оттуда бегом вниз по переходу, и дальше, мимо едва работающего завода, в переплетение улиц, к знакомому двухэтажному дому.

Здесь не горит свет. Ни в одном из окон.

Серафим, конечно, видит в темноте – но едва ли он стал бы сидеть без света.

Он на работе, красавица. Там, откуда ты только что сбежала. Просто у него свои дела. Как и у всех вокруг.

Отвали.

Саша подходит к двери в подъезд, нажимает знакомую комбинацию цифр – и попадает внутрь. На деле все квартиры здесь принадлежат Серафиму. Маг как-то сам об этом обмолвился, сказав, что ему так попросту проще жить. Сам он обитал только в одной, на первом этаже, а остальные были или складами, или просто пустовали. Зато – никаких соседей.

Она долго стучит в дверь. Очень долго. Но никто не открывает.

Выяснила, что хотела? А теперь пошли отсюда, пока тебя не нагнали.

Саша медленно выходит из подъезда, поминутно оглядываясь на выкрашенную коричневой краской дверь. Но так не открывается ни через пять вдохов, ни через десять.

Страх в животе теперь дополняется комом в горле.

И что ты страдаешь? Просто еще раз выяснила, что полагаться можно только на себя, да и всего.

Между учеником и наставником есть связь. Ты можешь воспользоваться ей, позвать меня. Он так говорил, верно?

Саша прикрывает глаза. Она действительно ощущала эту связь, призрачную, словно бы легкой паутиной висящей на границе сознания. До сегодняшнего дня. До какого момента? До практики? Или до того, как швырнула под колеса авто мальчишку?

Сейчас же на месте паутины – глухая стена. Словно бы там, где была дорога, кто-то место шлагбаума установил бетонную плиту. Высотой с небоскреб.

Убедилась? А теперь – валим отсюда, пока не поздно.

И куда?

Ты знаешь куда. Если хочешь сохранить свою силу и свою жизнь.

Саша сглатывает. Адрес, присланный Анной, она помнит хорошо. Хотя бы потому, что не раз пробивала его через гугл-карты, так, ради любопытства. Обычный дом, обычная улица.

Тебя скоро найдут здесь. Так и будешь стоять столбом?

Саша сглатывает, и так зная, что сделает дальше. Она ощутила изнанку мира. Его правду. Почувствовала во всей полноте – и никогда не откажется от этого чувства. Никогда.

Саша сжала в кармане оставшиеся две сотни и рванула легкой трусцой к ближайшей остановке. Если ей повезет, то успеет доехать на автобусе в тот самый обычный дом. И будет надеяться, что ее пустят в ту самую обычную квартиру.

Несмотря на изобилующую резкими поворотами дорогу, Саша успела задремать. Такое часто случалось в дальних поездках на междугороднем автобусе, машине или и вовсе на трамвае. Привычка, выработанная длинными дорогами из одного конца города в другой еще на первом курсе учебы в университете, когда пары начинались в восемь, вставать приходилось в шесть, ложиться – за полночь, и неудержимо хотелось хоть как-то компенсировать недосып. Спать она могла и сидя, и даже стоя, привалившись к окну, или и вовсе без опоры на что-либо.

С годами навык никуда не делся. И вступил в дело сам собой. Как не хотелось Саше следить за дорогой, сон все равно сморил ее. В дреме были какие-то смутные образы, на время уменьшающие тревогу, обосновавшиеся внутри с того самого момента, как она села на последний идущий по маршруту автобус и отправилась на улицу, о которой Анна говорила в сообщении. Смутные образы, перемежающиеся периодами призрачного, не до конца ясного бодрствования и размышлений.