Весь Рафаэль Сабатини в одном томе - Рафаэль Сабатини

— Не в этом дело.

— Очень даже в этом.

Госпожа де Плугастель попыталась примирить невесту с женихом:

— В самом деле, Алина, если этот человек друг Андре-Луи…

Но девушка перебила ее:

— Речь идет совсем не об этом, сударыня. Речь о наших отношениях. Почему он неискренен со мной? Почему так коварно использовал меня, почему подверг риску потерять доверие, с которым ко мне относится Месье? Он использовал меня, словно… словно шпионку.

— Алина!

— А разве не так? Кем, по-вашему, меня будут считать при дворе, когда выяснится, что этот человек, этот опасный агент из числа ваших друзей-революционеров, бежал потому, что я раскрыла намерения друзей его высочества?

— Об этом никто не узнает, — ответил Андре-Луи. — Я уже говорил с д’Антрегом и удовлетворил его любопытство.

— Вот видишь, Алина, — увещевала ее госпожа де Плугастель, — все кончилось хорошо.

— Не вижу ничего хорошего. Теперь мы не сможем доверять друг другу. Мне придется следить за собой, чтобы не сболтнуть лишнего. Как я могу быть уверена, что, разговаривая с Андре, я говорю со своим возлюбленным, а не с агентом революционеров? Что подумал бы обо мне Месье, узнай он обо всем?

— Мнение Месье, безусловно, необычайно важно, — с сарказмом произнес Андре-Луи.

— Вы еще насмехаетесь? Конечно важно. Монсеньор почтил меня своим доверием, так неужели я вправе обмануть его? А теперь я предстану в его глазах либо предательницей, либо дурой, не умеющей держать язык за зубами. Приятный выбор! Тот человек бежал. Он вернется в Париж, будет и дальше вершить зло, направленное против принцев, против короля…

— Вот мы и добрались до сути: вы сожалеете, что его не прикончили.

В этом предположении была доля истины, и оно окончательно вывело из себя мадемуазель де Керкадью.

— Это неправда! Никто не собирался его убивать! А хоть бы и так, это только следствие, а я говорю о причине. Зачем вы их смешиваете?

— Затем, что они неразделимы. Причина и следствие — две стороны одной медали. Рассудите по справедливости, вспомните, что мы говорим о моем друге.

— Вот и получается, что друг вам дороже, чем я, — сказала она, совершенно по-женски извратив смысл его слов. — Ради него вы мне солгали, ибо умолчание равнозначно лжи. Вы одурачили меня, обманули притворной праздностью своих вопросов и мнимо-безразличным видом. Вы чересчур хитроумны для меня, Андре.

— Хотелось бы мне быть настолько хитроумным, чтобы показать вам, как все это глупо.

Госпожа де Плугастель положила руку на плечо девушки.

— Алина, дорогая моя, неужели ему нет оправдания?

— Подскажите хоть одно, сударыня.

— Да сколько угодно, раз тот человек — его друг. Не представляю, чтобы Андре мог поступить иначе. Подумайте, милая моя, и вы со мной согласитесь.

— Не на вас он испытывал свою хитрость, сударыня, иначе вы думали бы по-другому. Но, как вам известно, это ведь еще не все. Что вы скажете, Андре, о затеянной вами дуэли?

— Ах, это! — беззаботно бросил Андре-Луи, радуясь возможности сменить тему. — Все уже улажено.

— Улажено? Да вы окончательно уронили себя в глазах Месье!

— Ну, по крайней мере в этом я могу доказать, что вы не правы. Я был у его высочества, он меня выслушал и отнесся ко мне снисходительно. А вот противник мой лишился высокой благосклонности.

— И вы хотите, чтобы я поверила?

— Можете удостовериться, если угодно. Его высочество все-таки принимает во внимание факты и допускает связь между причиной и следствием, которую вы отказываетесь видеть. Когда я рассказал ему, за что ударил господина де Турзеля по лицу, принц счел мои действия обоснованными. Он обязал господина де Турзеля извиниться передо мной. Я как раз жду капитана.

— Извиниться перед вами за то, что вы ударили его по лицу?

— Нет, моя милая глупышка, за тот повод, который он дал мне для этого.

— Что же это за повод?

Андре-Луи рассказал дамам все и по их лицам понял, как они расстроены.

— Его высочество, — добавил молодой человек, — считает, что пощечины недостаточно, чтобы искупить такое оскорбление. Причем возможно, что такое мнение сложилось у него благодаря той слабости, которую он питает к вам. По его словам, это оскорбление в каком-то смысле затрагивает и вашу честь.

Он увидел, что выражение глаз Алины наконец-то смягчилось, и внутренне поморщился, сочтя это проявлением ее признательности принцу.

— Как это любезно со стороны его высочества! — воскликнула она. — Вот видите, Андре, каким добрым и великодушным он может быть.

В зале появился господин д’Антрег в сопровождении капитана де Турзеля. Андре-Луи оглянулся на них через плечо.

— Меня ждут. Алина, могу я увидеться с тобой еще раз, прежде чем уйду?

Она снова напустила на себя суровый вид.

— Не сегодня, Андре. Я должна обо всем подумать. Я потрясена. Ты меня обидел.

Госпожа де Плугастель шепнула ему на ухо:

— Предоставьте мне помирить вас, Андре.

Он поцеловал руку матери, потом Алине, которая согласилась на это очень неохотно. Потом, придержав дамам дверь, он повернулся к графу и капитану.

Высокомерный молодой офицер был бледен и зол. Несомненно, ему уже сообщили о неудовольствии Месье, и сейчас он размышлял, как оно отразится на его продвижении по службе. Капитан, весь натянутый как струна, подошел к Андре-Луи и отвесил церемонный поклон. Андре-Луи столь же церемонно поклонился в ответ.

— Сударь, мне передан приказ его высочества взять обратно слова, которые я употребил вчера вечером, и принести за них свои извинения.

Андре-Луи не понравился его умышленно оскорбительный тон.

— Сударь, его высочество приказал мне принять ваши извинения. Я полагаю, что мы выполнили этот обмен любезностями с взаимным сожалением.

— С моей стороны это определенно так, — заявил офицер.

— Тогда можете умерить его сознанием того, что, как только ваш долг перед его величеством будет выполнен, вы всегда можете призвать меня к ответу.

Только своевременное вмешательство господина д’Антрега спасло лицо капитана де Турзеля.

— Господа, что я слышу? Вы затеваете новую ссору? Ни слова больше! Это дело не должно зайти дальше, иначе вам грозит величайшее неудовольствие Месье. Вы поняли меня, господа?

Андре-Луи и Турзель поклонились друг другу и разошлись, и юноша отправился в свою гостиницу, ощущая безразличие ко всему, что его окружало.

Глава 7

ГОСПОЖА ДЕ БАЛЬБИ

Наконец после долгого ожидания огромные прусские и австрийские легионы, усиленные отрядами французских эмигрантов, двинулись вперед. Лонгви был осажден,[417] и кампания «За Трон и Алтарь» началась. Она началась бы и месяцем раньше, если бы не капризы прусского короля, Агамемнона этого освободительного воинства.

Месяц назад, когда все уже