Власов против Сталина. Трагедия русской освободительной армии 1944-1945 год - Иоахим Гофман

Сравнительно большое число советских самолетов, добровольно перелетевших на немецкую сторону (в 1943 г. – 66, в первом квартале 1944 г. еще 20 машин) [222], осенью 1943 г. навело руководителя пункта обработки разведданных «Восток» в штабе командования люфтваффе, подполковника Хольтерса, который занимался опросом советских авиационных офицеров, на мысль создать из персонала, готового воевать на стороне Германии, также летное подразделение. Если эту идею удалось реализовать в кратчайший срок, то это было вызвано в первую очередь тем, что Хольтерс привлек к сотрудничеству бывшего советского полковника авиации Мальцева, человека редкостной силы воздействия. Виктор Иванович Мальцев [223], который теперь все больше выступал на передний план и вскоре стал играть ведущую роль в Освободительной армии, сделал в авиации Советского Союза блестящую карьеру. Выходец из бедной крестьянской семьи во Владимирской губернии, родившийся в 1895 г., он в 1918 г. вступил в Красную Армию и в Коммунистическую партию и после завершения Гражданской войны успешно закончил военную летную школу. В 30-х годах он занимал пост командующего ВВС Сибирского военного округа, в 1937 г. был начальником Гражданского воздушного флота в Средней Азии и Закавказье, пока в 1937 г. и он не стал жертвой «большой чистки». Хотя в 1939 г. он был реабилитирован и назначен начальником санатория Аэрофлота в Ялте, пережитое в застенках НКВД, где он был подвергнут ужасным пыткам, превратило его в непримиримого противника сталинского режима [224]. Мальцев, который в Крыму в 1941 г. перешел на сторону немцев и был назначен временным городским головой Ялты, рано стал искать контактов с генералом Власовым, чтобы внести свой вклад в создание Русской освободительной армии. Для него явилось немалым разочарованием, что в октябре 1943 г. тогдашний генерал восточных войск в Генеральном штабе сухопутных войск, генерал-лейтенант Гельмих, к своему сожалению, был в состоянии предложить ему лишь задачу в рамках деятельности пункта обработки данных «Восток», т. е. под руководством германских люфтваффе. Тем не менее он отбросил все сомнения, когда подполковник Хольтерс во время основательной беседы в Лётцене пообещал ему пост «русского» командира вновь формируемой летной группы и одновременно наделил его полномочиями вербовать добровольцев во всех подчиненных люфтваффе лагерях военнопленных и организовать подразделение исходя из собственных принципов. Мальцев был убежден, что создание самостоятельной Освободительной армии и без того будет лишь вопросом времени, и стремился уже предпринять на этом пути необходимую подготовительную работу для создания будущих русских военно-воздушных сил.

С октября 1943 г. добровольцы, завербованные в различных лагерях военнопленных и постоянно получавшие дальнейшее пополнение, были собраны в лагере под Сувалками и здесь подвергнуты тщательной проверке с точки зрения здоровья, характера и профессиональных качеств [225]. Найденные пригодными после двухмесячной подготовки, подтверждения их воинских званий, а также принятия ими присяги поступили в «авиационную группу Хольтерса», находившуюся в Морицфельде под Инстербургом [ныне Черняховск, Россия. – Прим. пер.], где их использовали согласно полученному специальному образованию. Авиационно-технический персонал занимался в основном восстановлением советских трофейных самолетов. Группа квалифицированных инженеров и техников совместно с немецкими авиаинженерами подвергала тщательному исследованию новейшие советские модели в технической школе люфтваффе в Берлин-Темпельхофе. Летный персонал, в свою очередь, переучивался на немецких машинах, а частично, в составе специальной немецкой эскадрильи, базировавшейся в Хильдесхайме, получил задание перегонять готовые к использованию на фронте самолеты с заводов-производителей на аэродромы восточного театра военных действий. Русский персонал вскоре получил возможность непосредственно участвовать в боях на Востоке. Так, при 1-м воздушном флоте в Прибалтике была создана запасная группа ночных бомбардировщиков «Остланд», за счет которой, наряду с 11-й эстонской группой ночных бомбардировщиков (3 эскадрильи) и 12-й латвийской (2 эскадрильи), пополнялось и русское летное подразделение – 1-я восточная авиаэскадрилья [226]. Эта эскадрилья к моменту ее расформирования в июне 1944 г. имела на своем счету не менее 500 боевых вылетов. В немецких истребительных, бомбардировочных и разведывательных эскадрильях также имелись самолеты с русскими экипажами, очень хорошо зарекомендовавшие себя в воздушных боях, бомбежках и разведывательных полетах [227]. Русские пилоты нередко участвовали в так называемых аэродромных акциях в советском тылу и высаживали там разведчиков, при этом некоторым из них удавалось забрать через линию фронта свои семьи. Кроме того, сообщается, что в Белоруссии легкая эскадрилья, оснащенная 9 трофейными самолетами типа У-2, участвовала в борьбе с партизанами. В целом в сотрудничестве с русскими летчиками был накоплен «хороший опыт». Немалое число из них получило награды за храбрость. Экипажи несли потери убитыми и ранеными, ряд их самолетов был уничтожен.

То, что личный состав авиационной группы Хольтерса – Мальцева, как в равной степени сообщают немецкие и русские наблюдатели, обладал высокой боевой и политической моралью, было вызвано несколькими благоприятствующими предпосылками [228]. К ним относилось то, что сбитые и плененные экипажи советских самолетов ощущали участие со стороны немецких военнослужащих люфтваффе, характерное и в отношении к поверженному на Востоке противнику в целом. Советские военнопленные, попавшие к люфтваффе, как правило, содержались существенно лучше, чем под надзором сухопутных войск, – попросту уже потому, что в люфтваффе обладали более благоприятными возможностями для обеспечения, а также имели дело лишь с ограниченным их количеством. Тем самым они были избавлены от ужасов и страданий плена, которые многим их товарищам, по крайней мере из взятых в плен в начале войны, никогда не суждено было забыть. Обращение, пришедшееся на их долю, зачастую вызывало глубокий перелом в настроениях советских летчиков, немалая часть которых сражалась из убеждения до последнего и, под влиянием вражеской военной пропаганды, рассчитывала в руках немцев на худшее. «Мы встретили со стороны немецких офицеров и солдат очень теплое и товарищеское отношение и уважение к нашим погонам, орденам и боевым заслугам», – писали Герои Советского Союза Антилевский и Бычков, сбитые и взятые в плен «после честного боя» [229]. Капитан Артемьев даже выразил свои ощущения в форме стиха «Немецким летчикам – товарищам по оружию»:

«Вы встретили нас, как братья,

Вы сумели сердца нам зажечь,

А сегодня единой ратью

Нам навстречу рассвету лететь.

Хоть Родина наша под гнетом,

Но тучам солнца не скрыть:

Мы вместе ведем самолеты,

Чтоб смерть и террор победить».

Немалое количество военнослужащих советских ВВС, исходя из пережитого ими в плену, были заведомо восприимчивы к идеям Освободительного движения. И целый ряд из них – полковники, майоры, капитаны, лейтенанты – предложили свои услуги авиационной группе. Среди них были полковник Ванюшин, начальник штаба ВВС Орловского военного округа, особо отличившийся в боях с немцами под Лепелем и Смоленском летом 1941 г., командуя авиацией 20-й армии [230], полковник П., командир бомбардировочного полка, майор Суханов, капитан Артемьев, Герой Советского Союза капитан Бычков, капитан Меттль, служивший в авиации Черноморского флота, капитан Победоносцев, Герой Советского Союза старший лейтенант Антилевский и другие [231]. Женщина-офицер, майор Серафима Захаровна Ситник, начальник связи 205-й истребительной дивизии, неоднократно награжденная, попавшая в немецкий плен сбитой и раненой, тоже нашла путь к своим соотечественникам, групировавшимся вокруг полковника Мальцева. То, что самолет пункта обработки разведданных «Восток» срочно отправился на оккупированную территорию, чтобы доставить в Морицфельде ее старую мать и ребенка, которых, как она утверждала, уже убили немцы, изменило и ее сознание. Положительное воздействие в авиационной группе исходило прежде всего от доброго согласия между подполковником Хольтерсом и полковником Мальцевым, которые оба в равной мере были проникнуты необходимостью немецко-русского примирения и сотрудничества. Когда генерал Власов в начале марта 1944 г. впервые побывал в Морицфельде, Хольтерс заявил ему, «что он очень и очень счастлив», что судьба свела его именно с русскими летчиками, и что он будет способствовать тому, чтобы когда-нибудь целиком включить летную группу во главе с полковником Мальцевым в состав самостоятельной Освободительной армии. А пока что ему настолько удалось внешне уравнять русских добровольцев с немецкими солдатами, что, как заметил капитан Штрик-Штрикфельдт, немецкий сопровождающий Власова, сам рейхсмаршал, попади он в Морицфельде, не смог бы отличить русских летчиков от немецких «асов» [232].