Мистер Монстр - Дэн Уэллс

Я находился в морге, но одновременно в каком-то подвале. Я был с Джанеллой Уиллис — трупом и с Джанеллой Уиллис — кричащей, плачущей жертвой. Две разные реальности с ревом сплетались и расплетались вокруг меня — десятки, сотни раз. Я колол ее, жег, ломал кости. Иногда я смеялся, иногда бранился и бушевал, а иногда просто присутствовал, обессиленный и опустошенный. Часть моего разума наслаждалась происходящим, другая — анализировала; я пытался отключить обе и подумать о чем-то другом, но безуспешно. Тогда я сосредоточился на анализе, изо всех сил стараясь выжать пользу из своих кошмаров. Я надеялся, что смогу узнать или обнаружить что-то важное, мысленно прожив этот сценарий. Но выяснил, что представляю в главной роли Брук и каждый ее пронзительный крик вызывает у меня одновременно восторг и ужас.

«Нет!»

Я не желал погружаться в эту яму. Я не закрывал глаза, но сны наяву затуманивали зрение, смешиваясь с окружающей реальностью. Женщина на столе превращалась в Брук, я видел провал ее вскрытого живота.

«Нет! Только не Брук!»

Я гнал мысли прочь, и снова мне это не удавалось. Максимум, что у меня получилось, — направить их на что-то менее захватывающее.

Марси.

Марси — красивая девушка, но для меня она ничего не значит, а потому думать о ней проще. Воображать Брук казалось совершенно неправильным, я как будто предавал ее, но если заменить Брук на Марси… в Марси меня ничего не привлекало, так что и предавать было нечего. Я зацепился за ее образ: фигура Марси, цвет кожи, темно-каштановые волосы… значит, на столе лежала она. Я вздохнул с облегчением.

Обуздав свой разум, я понял, что одной рукой держусь за стол, чтобы сохранить равновесие. Мне нужно было выйти. Дверь открылась, и появилась мама, она тяжело вздохнула, а я, делая шаг к двери, оперся о стол второй рукой.

«Я смогу, — думал я. — Я уже избавляюсь от этого. Я едва контролирую мысли, но по-прежнему способен управлять действиями».

Мама сказала Маргарет что-то о Роне и телефоне. Я сделал вид, что не слышу. Мне нужно было уйти.

Еще шаг. У меня получится.

И тут дверь снова открылась, а на пороге появилась Лорен — на лице синяк, глаза опухли от удара и слез.

— Что случилось? — воскликнула мама.

Лорен плакала, как котенок, потерявшийся в бескрайних, смертельно опасных джунглях.

— Он ударил меня, — проговорила она так, будто ужас и растерянность затянули ей горло тугим узлом.

И тут мир треснул, и мистер Монстр зарычал так громко, что все могли его слышать: и мама, и Маргарет, и Лорен. Они посмотрели на меня потрясенно, а я выбежал из морга.

«Смерть! Смерть!»

Замешательство превратилось в бешенство, а глубинная потребность убивать вырвалась раскаленным потоком эмоций.

«Больше никаких ожиданий — прямо сейчас!»

Я, спотыкаясь, прошел по коридорам, потерявшись в собственном доме. Наконец я наткнулся на выход и, словно тонущий, глотнул свежего воздуха.

«Убей его! Пусть визжит от страха!»

«НЕТ!»

Уже светало, несмотря на ранний час, и город окутывали призрачные сумерки. Я остановился. Чтобы не упасть, оперся о стену, потом сел в машину и завел ее. Я должен был что-то сделать. Покрышки взвизгнули, когда я сорвался с места, и в мыслях у меня Курт отозвался полным ужаса криком. На углу я заставил себя повернуть в противоположном от его дома направлении. Ехал я неуверенно, дергано, руки словно не слушались меня.

«Нет, я не буду убивать!»

«А что тогда?»

Я вдавил педаль в пол, позволяя животному восторгу скорости прогнать туман из моей головы. Когда он рассеялся, я сбросил скорость и дал себе ответ:

«Огонь».

Я чувствовал, как закипает во мне потребность убивать, сгусток яростного напряжения, который сотрясается и бьется в глубине, словно живое существо. Огонь успокоит его. Огонь.

Я помчался к старому складу и остановился только на покрытой гравием площадке у входа. Я выскочил и с силой захлопнул дверь — мне понравился оглушительный удар, потрясший машину. Поблизости никого не было, и я бросился на склад в поисках топлива. Канистру я не взял, но здесь хранились банки с краской на спиртовой основе. Я схватил одну и расплескал содержимое по конструкции из матраса и досок, которую соорудил в прошлый раз. Я поднял еще банку и швырнул туда же, но она ударилась об стену и с грохотом отскочила, краска разлилась по полу. Я пнул бочку, но она осталась стоять. Я замолотил по ней, чувствуя приток адреналина, вызванный ее сопротивлением, и наконец она перевернулась.

Я представил себе, как Курт бьет Лорен, и снова закричал. Мой крик эхом разнесся по складу, невнятный, нечеловеческий.

Я пошарил по карманам в поисках картонных спичек — ни один пироманьяк не выходит из дому без спичек — и трясущимися руками оторвал одну от книжечки. Потом я вывернул книжечку, зажав головку спички между теркой и картоном, и резко дернул. Спичка вспыхнула, а вместе с ней занялась и вся книжечка. Я ощутил восторг при виде огня. Дыхание у меня участилось, стало прерывистым, и я бросил огненный шарик на пропитанный горючим матрас. Огонь мгновенно распространился по всей поверхности, запрыгали яркие языки, но быстро спали, пожрав спиртовую жидкость. Вскоре загорелся и сам матрас. Я подошел ближе — это было прекрасно.

Огонь перекинулся на доски, которые я уложил в костер, поддоны, громоздящиеся по соседству, пятна краски на полу. Я смотрел, как он переходит с предмета на предмет, иногда бегом, иногда прыжками, но все время движется и растет, радостно потрескивая. Оставался ли на складе кот? Меня это не волновало. Пусть горит. Я стоял у костра, пока еще мог, и наслаждался чувством освобождения. Вот чего я хотел! Вот где была сила! Огонь подчинялся мне, и я чувствовал себя богом.

Я медленно отступал к выходу, глядя, как в окнах пляшут языки пламени. И тут краем глаза я заметил движение: белый кот выскочил откуда-то и бросился к двери. Я точно вычислил миг его приближения и с ноги впечатал в косяк — кот зашипел и заорал. Я схватил его за хвост и ударил об стену. Кот снова отчаянно заверещал, а я раскрутил его и, размазав по стене с той стороны двери, услышал тошнотворный хруст.

— Ты этого хотел? — крикнул я. — Этого?

Я отошел и швырнул кота внутрь, прямо в сердце радостно пляшущего оранжевого пламени. Он пролетел по воздуху и упал на груду досок. Я снова услышал мяуканье, слабое и несчастное, но тут жар стал невыносимым, и я выскочил из здания.

— Вы видели, что он с ней сделал. Неужели ничего нельзя предпринять?

Прошло два дня с тех пор, как Курт избил Лорен, но она не соглашалась подавать в суд, и закон оказался бессилен. Первый день мама провела в криках — по большей части кричала в телефонную трубку, хотя уделяла внимание и нам, но теперь она устала и отчаялась. Она продолжала звонить, просила вмешаться и спасти ее дочь, но протесты стали слабыми и обреченными: все, кто был в состоянии помочь, сказали «нет».