Ребенок от Деда Мороза - Марго Лаванда

— Мы совершенно разные, глупо ждать что Герман женится на мне. Да и не хочу я замуж по залету! А вдруг захочет ребенка отобрать?

— Но он отец… И твой ребенок имеет право на алименты. Речь идет о новой жизни, растущей внутри тебя, которая ни в чем не виновата.

Понимаю это сердцем. Герман должен знать о ребенке. Но я не готова сейчас. Надо время. Хоть немного времени.

Уезжая, Кира взяла с меня обещание, что я обо всём всё-таки расскажу Герману. Я и сама понимала, что так необходимо поступить, и узнать, что он думает о произошедшем. В конце концов, мне стыдиться нечего, я не бегала за ним, добиваясь его внимания, скорее наоборот. Ну и конечно, о предохранении думать должны были мы оба. И как только мы могли быть настолько беспечными? Я не могла найти этому объяснения.

— Кира уже уехала? — спрашивает вернувшаяся мама.

— Да, мамуль. Я предлагала остаться ночёвку, но ей завтра на работу.

— Ну ясно, а ты как себя чувствуешь? Выглядишь получше. Завтра тебе в поликлинику?

— Наверное завтра я на работу поеду, мне уже лучше.

— Ты в этом уверена? Чего хорошего, если приедешь не долеченная? — качает головой мама.

— Схожу к врачу в холдинге, сдам анализы, там же есть бесплатный медкабинет для персонала.

— И правда, я об этом совсем позабыла. Может ты права, лучше сходить к хорошему врачу, уж в холдинге вашем он явно получше чем в нашей поликлинике, — кивает головой мама.

— Ага. Поставлю чайник, — направляюсь на кухню.

— Замечательно, с удовольствием выпью с тобой чайку, детка.

Мама идёт в ванную, я ставлю чайник, накрываю на стол. Мамуля испекла вчера очень вкусные пирожки, часть из них я положила с собой Кире в дорогу, она их обожает, особенно с вишней. Я немножко оставила к вечернему чаепитию.

Внезапно из ванной доносится громкий крик. Тороплюсь туда, сердце колотится от страха, вдруг что случилось, вдруг мама поскользнулась, ударилась. Но вроде она в порядке, сталкиваемся с ней на пороге. Вот только почему мамуля бледная как полотно? Нахмурившись, внимательно оглядываю ее, затем опускаю взгляд и вижу в ее руке… то, что я по своей тупости забыла спрятать! Нет, я все-таки безнадежная идиотка! Как можно забыть тест в ванной? Хочется надавать себе оплеух! Ну что сделано то сделано. Может и Герману сообщить таким же способом? — усмехаюсь про себя, хотя больше похоже на юмор висельника.

— Что это такое, Настя? Ты мне можешь объяснить? — голос матери дрожит.

— Ты же сама уже поняла, — вздыхаю. — Чего тут объяснять?

— Как это может быть?! Ты беременна?

— Мамуль, успокойся пожалуйста. Да, это так. Но знаешь, я ведь давно думаю о ребёнке.

— Я понимаю, тоже о внуках думала, но так неожиданно! Ты ведь ни с кем не встречаешься, насколько я знаю! Дочка, раньше ты мне все рассказывала… За последнее время ни словечка от тебя не слышала о том, что у тебя кто-то есть.

— Никого нет, так получилось… я буду матерью одиночкой…

— Это что, была случайная связь? — продолжает допытываться мама.

— Да… случайно. В новогоднюю ночь.

— И так понятно, все остальные ночи ты дома была… Кто же отец?

Мама смотрит выжидательно, а я молчу. И вдруг происходит взрыв, и моя всегда спокойная и рассудительная мама кричит:

— От кого?! От кого ты беременна, Настя? Ты… ты ведь не встречалась ни с кем! Парня даже нет… Или скрывала? Врала? — восклицает с отчаянием.

— Я никогда не врала, ну что ты говоришь, — кусаю губы, не зная, как признаться.

— Как же ты могла… я… не понимаю! Как беременна? Как снег на голову! Ты с ума меня сводишь, дочка, скажи же, как это вышло?

— Разве это важно?

— Кто отец, Настя?! Я требую ответа!

— Дед Мороз!

Виснет длинная пауза. Смотреть в лицо матери больно. Понимаю, что разочаровала ее. Презираю себя, чувство вины отравляет изнутри. Как же стыдно, как же больно… Зачем я сказала: «Дед Мороз»? Это уж совсем за гранью добра и зла! Мама решит, что я издеваюсь.

Наверное, она так и решила, потому что, не говоря больше ни слова, мама скрывается в своей комнате. Громко хлопает дверь, в доме наступает пронзительная тишина…

Чай я пила в одиночестве, и он был соленым от моих слез…

На следующий день, по дороге на работу, покупаю несколько тестов, приезжаю на работу на полчаса раньше, и планомерно писаю на каждый по очереди, засев в туалете. Гипнотизирую взглядом проступающие полоски. Но они не поддаются моему гипнозу и мольбам. На каждом тесте строго чертовы две штуки, раз за разом! Что приводит меня в отчаяние. Трудно переживать такой раздрай чувств, когда внутри растет нежность к зарождающейся внутри тебя жизни, и в то же время ужас от собственного положения. Был бы отцом кто угодно, только не Самойлов! Мой босс, к которому у меня слишком противоречивые чувства! К тому же, произошедшее грозит мне потерей работы, а в моем положении это смерти подобно. Вот такие мысли с утра, падаю за свой рабочий стол, обхватываю голову руками…

— Анастасия? — слышу удивленный голос босса. Поворачиваюсь. Герман стоит на пороге приемной, рядом с ним — Фролова, вот уж сюрприз нежданный, испепеляет меня яростным взглядом. — Ты что, уже поправилась?

— Да, и готова к работе, — заявляю твердо. — Не могла же я валяться месяц на больничном, — добавляю, вздернув подбородок.

— Могла бы и месяц, если надо, — тихо бормочет Самойлов. — Но я рад, что тебе лучше. Вика… тогда ты можешь идти на свое рабочее место, раз Настя вернулась, — обращается к покрасневшей как рак Фроловой, которую мое скорое выздоровление явно не радует.

Он что, позвал эту грымзу в секретари, пока я болела? Внутри разливается злость, не долго же босс печалился обо мне! Да что там, он вообще не печалился, а сразу нашел мне замену в лице Вики, которая только о том и мечтала, определенно!

Но Фролова не привыкла так просто сдаваться.

— Может быть Настя переживала, что вы тут без нее не справляетесь? Поэтому так поспешно вернулась? — спрашивает Вика со сладкой улыбкой. — Но тут все под контролем, Настенька. Ты вполне можешь поправлять свое здоровье сколько угодно, я тут успешно справляюсь.

— Не сомневаюсь, но я полна сил и вернулась к своим обязанностям, — твердо заявляю Фроловой.

— Идите на свое рабочее место, Вика, — тоном, не терпящим возражений, произносит Самойлов и Фролова, бросив на меня еще один злой взгляд, уходит.

— Значит, снова строю, Настя? — внимательно, даже я бы сказала пристально, оглядывает меня Герман.

— Как видите.

— Очень хорошо, прекрасно, я рад.

И больше не говоря не слова, босс скрывается в своем кабинете. Ну и как в такой ситуации я могу зайти в его кабинет и огорошить новостью о том, что он станет папочкой? Я раздражена, меня лихорадит от пережитой сцены, злюсь из-за Фроловой. Когда удается успокоиться и сосредоточиться на делах, Герман по интеркому озвучивает желание выпить кофе. Захожу в его кабинет с подносом, ставлю рядом ароматный напиток… Босс даже не удостаивает меня взглядом, погруженный в бумаги. На лице мрачное сосредоточенное выражение. Даже не по себе — не грозят ли холдингу тяжелые времена? — задумываюсь невольно. Вроде бы Герман проронил что-то подобное, но я ничего не поняла, смущенная его близостью.