В поисках наслаждения - Элизабет Эссекс

И ему, похоже, выдалась первая возможность рассмотреть ее не таясь. Не отвлекаясь на необходимость следить за движением ее живой мысли и колким языком. Не вызывая ее ответного взгляда.

Когда мог просто наслаждаться ее видом.

Лиззи была похожа на кошку. Не на котенка, а на кошку с длинным гибким телом, довольную собой. Она вытянулась поперек постели, подобная солнечному лучу. Нет, она похожа все же не на кошку. В его памяти снова всплыл образ проворной выдры, отдыхающей на речном берегу. Вот кто она.

Гладкая и скользкая. Любопытная и живая. И бесконечно гибкая, какой показала себя этой ночью.

Он повернулся на локте, чтобы взглянуть на ее лицо. Сон сделал его мягким, почти незнакомым. И это было странно видеть. Он никогда не видел ее лицо неподвижным, не оживленным радостью, умом или сверкающей в глазах страстью.

Какой непревзойденной красавицей она стала! Хотя не имела ничего общего с молочно-водянистыми английскими леди. Все в ней дышало жизнью — от ярко рыжих волос до светящейся белизны кожи и изумрудного огня в глазах. Даже соски у нее были кораллово-розовые, как румянец зрелого абрикоса. Господи, она восхитительна.

Его обдала сокрушительная волна сладострастия.

Он всегда предпочитал женщин с пышными формами и пухлым ртом, но эротическая похоть, завладевшая им при виде ее гибкого, кошачьего тела, была почти неприличной.

Его Лиззи. Он никогда не думал, что у него возникнут подобные чувства. Как будто еще не все закончилось. Как будто он только что включил ее в орбиту своих представлений о жизни и женщинах. Сделав ее своей женой, он, несомненно, получил больше, чем рассчитывал.

— Расскажи о своих ранних подъемах, — пробормотала она, не разлепляя век.

— Это ты говоришь о реакции моего тела на пробуждение рядом с тобой?

Она покраснела. Лиззи Пэкстон Марлоу действительно покраснела, кровь окрасила ее кожу на груди и поднялась к щекам, покрыв их румянцем. Ему было приятно сознавать, что способен сотворить с ней такое.

И не только такое, но и другое. Он притянул ее к груди, чтобы не выскользнула, и дал почувствовать свою восставшую плоть. Пощекотав носом затылок, поцеловал в прелестную шею.

— Краснеешь, Лиззи? — спросил с мягкой язвительностью. — Не стоит стесняться своей удивительной способности дарить и получать удовольствие. Я, например, чрезвычайно доволен твоей пленительной и пламенной реакцией на мои ласки. — Он позволил своей руке заскользить по шелковистой коже ее крепкого живота. — И стал бы еще счастливее, если бы ты повторила то, что сделала вчера ночью, когда укусила меня за губу. Мне это очень понравилось.

Она повернула к нему голову и, взяв в рот его губы, принялась легонько тискать их зубами. Воспоминание о прошлой ночи, об этом эротическом сочетании боли и наслаждения пронзило его как молния. Это было блаженство. Она была блаженством.

Утомленное блаженство. Лиззи подавила зевок.

— Который час?

— Солнце только взошло.

— А почему ты не спишь?

— Мне нужно уезжать. Уже скоро.

Ее глаза резко распахнулись. Ярко-зеленые на фоне вдруг побледневшего лица.

— Как скоро?

— Как только еще раз займемся с тобой любовью.

— Джейми!

Он перевернул ее на спину и откинул с лица огненно-рыжие кудри.

— Теперь не торопясь, Лиззи, — предупредил он. — Я не хочу с тобой спешить.

— Сентиментальный.

Но ее глаза смягчились.

— Да, очень. Я хочу быть сентиментальным с твоей грудью. — Его теплое дыхание овевало ее розовые вершинки, и они затвердели. — Видишь, они тоже сентиментальные.

— Джейми.

Она прильнула к нему в порыве. Ее тело от желания уже горело.

— Ш-ш-ш, — прошептал он, накрывая ее своим телом. — Не двигайся. Лежи тихо. Ничего не делай. Не издавай ни звука.

Он увещевал ее тихими словами и нежными, но твердыми прикосновениями. И она себя сдерживала. Вероятно, боялась, подумал он, что не выдержит и расплачется. Бедная Лиззи. Она не могла дать волю своим чувствам.

Все равно это было прекрасно. Она была прекрасна. Он старался быть с ней осторожным и тихим, желая сделать ей напоследок этот подарок, позволив найти убежище в покое.

Так они и продолжали лежать в тишине, пока просветлевшее небо не побудило его начать собираться в дорогу.

Его форменный китель, вынутый из сундука, сидел на нем как-то непривычно и казался чужим и тесным, как много лет назад, когда он надел его в первый раз. Он одернул рукава, освобождая плечи в швах и оттягивая момент, когда наденет перчатки и проводит ее к карете, присланной из Адмиралтейства.

Лиззи причесывалась, стоя перед окнами. Из одного из своих сундуков она извлекла зеленовато-голубое дорожное платье. Оно было одного цвета с океаном на Карибах. Красивая и бесконечно прелестная Лиззи. Повернувшись, она изобразила ртом удивление.

— Посмотри на себя.

Она выглядела чуть заметно расстроенной.

Он оглядел себя, проверяя, все ли в порядке: аксельбанты на месте, и шпага висит, как и положено, на левом боку.

— Что со мной не так?

Она бросила ему улыбку как подарок.

— Абсолютно ничего. Но что, спрашивается, мне с тобой делать?

Его смех наполнил комнату.

— Поцелуй меня, но очень нежно. — Он наклонился и замер в нескольких дюймах, от ее губ. — Потом выкинь из головы навеки.

Ее улыбка дрогнула в уголках рта, но она овладела собой, решительно придав себе отважный вид.

— Твой вид… Мне, очевидно, все же придется по тебе скучать.

Неожиданный комплимент согрел ему сердце. В устах Лиззи он прозвучал высшей похвалой.

— Ерунда. Ты же раньше не скучала по мне, правда?

Но едва нечаянные слова сорвались е его языка, как его грудь сдавил железный обруч. С чего вдруг допустил такую глупость? Прошлое следует забыть, как будто его не было вовсе. Забот в избытке хватало и в настоящем.

Лиззи, хотя и спрятала лицо за большой соломенной шляпкой, все же ответила.

— Ты даже не попрощался. — Ее голос прозвучал чуть слышно, и она придала ему силы. — Но наверное, я все же скучала по тебе, иначе никогда бы не сочеталась с тобой браком.

Странный, идиотский прилив радости. Подобный всплеск эмоций лучше бы приберечь для других моментов, когда мимо просвистит пушечное ядро, всего в нескольких спасительных дюймах.

Но Лиззи изо всех сил пыталась остаться верной себе. Изо всех сил.

— Что ж, придется отправлять тебя в путь. Не могу же я скучать по тебе, если ты не уходишь.

— Тогда пойдем, чтобы ты смогла начать меня забывать.