Запретный сад - Виктория Борисова

– Можешь не разуваться, проходи так! У меня все равно берлога холостяцкая, по-простому живу…

Видно было, что он кокетничает и немного кривит душой, стараясь произвести на нее впечатление. На самом деле он гордился своим жилищем. Видно было, что ремонт делали совсем недавно, и не абы какой, а с претензией на роскошь и создание стильного интерьера. Тут тебе и полукруглые арки вместо дверных проемов, и светлый пушистый ковер на полу, и белые стены с какими-то абстрактными картинами вроде огромных цветных клякс, и мебель темного резного дерева с обилием завитушек…

Для стандартной двухкомнатной квартиры в панельной девятиэтажке, построенной в конце семидесятых годов прошлого столетия, все эти дизайнерские изыски выглядели немного странно и неуместно, как дама в бриллиантах в вагоне метро в час пик.

– Ну что, давай по шампусику? – бодро заговорил Вовка, входя в комнату с запотевшей бутылкой. – За встречу, так сказать…

Пробка полетела в потолок, и Лиза даже вскрикнула от испуга. Пена брызнула во все стороны, на белом ковре появилось мокрое пятно, и на все еще красивом и мужественном Вовкином лице отразилась явная досада. Видно было, что он недоволен собой и прикидывает – отойдет оно или нет? Удастся ли отмыть его каким-нибудь чудом бытовой химии, или придется ковер выбрасывать?

– Да… Хорошо еще – не красное вино пьем! – буркнул он, но в следующий момент справился с собой и закончил довольно бодро: – Ладно, зайка, давай за встречу!

Он разлил шампанское по бокалам, один протянул Лизе, зачем-то опустившись на одно колено, как рыцарь в фильме про короля Артура. В вазочке на столе лежали насыпанные горкой орешки, и почему-то Лиза подумала: наверное, это те самые, которыми торгует Вовкина фирма…

Потом они пили шампанское, и опять он говорил без умолку, словно боясь, что, если он закроет рот хоть на минуту, произойдет что-то ужасное. Лиза слушала его истории, смеялась его шуткам, шампанское было сладким, холодные пузырьки щекотали нёбо, но в какой-то момент мелькнула нехорошая, непрошеная мысль, что все это было уже много-много раз – и шампанское, и анекдоты, и даже слово «зайка» – так, чтобы имя запоминать не пришлось…

Лиза уже хотела было встать и уйти, она даже поднялась из мягких глубин низкого кресла, но почему-то в этот момент голова у нее закружилась и ноги отказались повиноваться. Она покачнулась, ухватилась за полукруглую этажерку, и в этот момент очень кстати оказавшийся рядом Вовка галантно поддержал ее за талию.

– Эх ты, Лиза-подлиза! Совсем тебя развезло, мать…

Почему-то от этого старого дурацкого школьного прозвища на душе немного потеплело. Сейчас Вовка казался ей очень милым, почти родным… Лиза благодарно улыбнулась ему и ухватилась за его руку – такую крепкую и надежную.

– Давай, давай, ножками, потихонечку… – приговаривал он и все подталкивал ее в сторону спальни, туда, где за полуоткрытой дверью виднелась широкая двуспальная кровать с вычурными резными спинками и столбиками.

Лиза покорно шла, с трудом переступая на непослушных ногах. По лицу блуждала глуповатая блаженная улыбка. Было очень стыдно, что ее угораздило так напиться, и вместе с тем приятно, что рядом такой заботливый кавалер. Она хотела было все объяснить, сказать, что это с ней впервые, что раньше она вообще не пила спиртного, но почему-то губы вдруг стали словно чужие, и она только бормотала что-то неразборчивое.

А он вовсе и не слушал. Только приговаривал:

– Ух ты какая, Лизок… Вот ты какая стала, оказывается… Сейчас, сейчас совсем хорошо будет…

Он торопливо сорвал покрывало и отбросил его куда-то в сторону. Лиза опустилась на постель. Белые простыни были такими чистыми, прохладными… Тело стало тяжелым, плохо слушалось ее, в ушах шумело. Казалось, что хмель бродит в крови, отдаваясь мягкими ударами в голове. Хотелось поскорее лечь, свернуться клубочком и заснуть, чтобы чувство опьянения поскорее прошло.

Но блаженного отдыха не получилось – мешал Вовка. Он зачем-то все суетился вокруг, быстро, почти грубо снимая с нее одежду. Лиза не сопротивлялась, она чувствовала себя такой слабой и беспомощной! Она хотела было сказать, что хочет немного поспать, извиниться и попросить, чтобы Вовка оставил ее одну ненадолго, но не получилось. Чужие мокрые губы зажали рот. Поцелуй получился совсем не таким, как она себе представляла, – слишком грубым, слишком поспешным.

– Не надо… Не надо, пожалуйста… – еле слышно повторяла она, но Вовка не обращал внимания на ее робкое сопротивление.

В следующий миг она почувствовала рядом тяжелое мужское тело. Он сопит… Тяжело дышит прямо в ухо… Она даже не успела понять, что произошло, было только ощущение чего-то твердого и горячего внизу живота, а потом – мгновенная вспышка боли. Лиза вскрикнула, попыталась освободиться, но где там!

Когда все наконец закончилось, Вовка отпустил ее. Он полежал немного, глядя в потолок, потом закурил сигарету, стряхивая пепел в тяжелую бронзовую пепельницу – такую же вычурную и нелепую, как и все остальное в этой квартире.

Лиза попыталась отодвинуться на самый край постели. Прикосновение горячего, потного чужого тела было неприятно. К тому же от табачного дыма у нее мигом начало першить в горле и на глазах выступили слезы.

– Я что – первый у тебя?

Лиза плотнее завернулась в простыню и кивнула. Вовка удивленно покачал головой:

– Ну ты даешь, Лизок! Всегда странная была, но чтобы настолько… С такой-то внешностью – и в девах ходить! – Он затушил наконец свою сигарету и аккуратно поставил пепельницу на тумбочку у кровати, потом повернулся к ней и спросил: – Ну, тебе хоть понравилось?

Лиза не ответила. Ее била крупная дрожь. Она куталась в простыню, словно пытаясь согреться. Вот это и есть – любовь? Об этом пишут в книгах, сочиняют стихи, ради этого люди готовы совершать подвиги и даже на смерть идти? Лиза чувствовала себя так, словно ее жестоко обманули.

– Мне надо идти.

Она не узнала собственный голос – таким слабым и хриплым он ей показался. Но сейчас было уже все равно. Главное – найти в себе силы встать и убраться отсюда побыстрее, чтобы ни минуты больше не оставаться здесь, в чужой постели, рядом с чужим человеком.

Лиза вскочила и принялась торопливо одеваться. На Вовку сейчас смотреть вовсе не хотелось, а он, как нарочно, суетился вокруг и бестолково бормотал:

– Ну, Лиз, ты извини, если что не так… Я ж не знал. Надо было сразу сказать!

Но Лиза не обращала на него внимания. Едва натянув платье, она нащупала туфли на полу, подхватила свою сумочку и бросилась прочь из этой квартиры, прочь от него…

– Ну погоди ты, давай я тебя хоть провожу! – крикнул он ей вслед, стоя на пороге квартиры, кое-как замотанный в простыню, но Лиза уже бежала вниз по лестнице, и ее каблуки дробно стучали по ступенькам.

На улице было еще совсем светло. Летом темнеет поздно, и вечерние сумерки еще не опустились на город. В воздухе стояла тяжелая предгрозовая духота, и горячий ветер поднимал столбы пыли, гонял обрывки газет, полиэтиленовые пакеты и прочий мусор. Казалось, что сама природа в ярости швыряет их как попало.