Карлики - Максим Дегтярев

Все словно повторялось: пробуждение, блеск ледяных капель, чужое лицо, мелькнувшее перед глазами и исчезнувшее, лишь стоило мне сфокусировать взгляд.

— Постойте! — я прокричал, прохрипел, простонал — каждый слог этого слова был произнесен по-другому. Свет чужого фонаря бил мне в глаза. Почему-то я был убежден, что гомоид обязан понимать человеческую речь и нисколько не удивился, услышав ответ:

— Вставайте и идите за мной, — сказал гомоид ясно и вполне по-человечьи. Сказав так, он зашагал прочь.

Я встал и пошатываясь поплелся за ним. Мною двигала не надежда на спасение, — ведь с того момента, как я остался один, прошло на так много времени, чтобы успеть ее потерять. Зато, я потерял всякую надежду достичь той цели, ради которой отправился плутать по подземному лабиринту. Но сейчас все переменилось. И мне было плевать, кто в чьей власти, гомоиды — в моей (на такое я всерьез рассчитывал три дня назад), или я — во власти этих непонятных, неведомых существ. Фонарь выхватывал из темноты лишь смутные очертания моего молчаливого проводника. «Кто вы?» — спрашивал я его снова и снова. Собравшись с силами, я попытался его нагнать, но он тут же прибавил шаг, и дистанция между нами осталась неизменной. Расстояние он определял, вероятно, по звуку моих шагов. Тогда, я вновь попытался с ним заговорить.

— Подождите… — бормотал я, — я только хочу узнать, кто вы… я разговаривал с вашим создателем, профессором Франкенбергом перед самой его смертью… я не враг вам, поймите же наконец…

Я надеялся, что гомоида заинтересует какая-нибудь из брошенных мною наугад фраз:

— … он рассказывал мне о вас… я знаю — вы гномы… вас создали чтобы… честно говоря, я не очень понял — для чего… Франкенберг показывал мне ваши портреты… всех четверых… вы который из них?… я знаю, в пещерах находилась лаборатория, что с ней стало?

Он остановился, как вкопанный. Я сделал еще шаг, но гомоид строго приказал:

— Не приближайтесь!

И я был вынужден остановиться. Он повернулся ко мне, но рассмотреть свое лицо не дал — его фонарь, гораздо более мощный чем мой, светил прямо на меня.

— Повторите то, что вы сейчас сказали, — таким был его следующий приказ. Я с готовностью подчинился:

— Я говорю — мы предполагали, что лаборатория находится рядом с химическим заводом и шли, чтобы ее найти… не напасть на вас, а найти… Я не знаю, почему Номура стал стрелять — никто не отдавал ему такого приказа… — понимая, что такое оправдание немногого стоит, я замолчал.

— Странные вы… люди, — ответил гомоид, — идете искать неведомо кого, но не знаете, кто идет с вами рядом.

— Что вы знаете о Номуре? — прохрипел я. Но мой вопрос остался без ответа.

— Вы сказали что-то еще — не только о лаборатории. Повторите мне все! — донеслось до меня. Я силился припомнить:

— Я говорил о Франкенберге, о его плане, которого я не понял, о портретах четырех гомоидов, среди которых должен быть и ваш портрет; о том, что я вам не враг…

— Достаточно, — прервал он меня, — странно, очень странно…вероятно, я сильно отстал от жизни, столько лет проведя здесь, в пещере… — пробормотал он задумчиво.

— А сколько лет вы здесь пробыли? — на самом деле, это меня интересовало меньше всего, но теперь я старался спрашивать осторожно, стараясь попадать в такт его собственным мыслям.

— Шесть, — ответил он.

— Но почему вы прячетесь здесь? Кого вы боитесь — того, кто убил Перка и Франкенберга?

— Есть причины по которым я не стану отвечать на этот вопрос. Мой отказ не стоит понимать так, будто я точно знаю, кто это сделал. Я дам вам возможность выйти отсюда, но, поверьте, даже если вы снова вернетесь в пещеры, вы ничего и никого не найдете — ни меня, ни лаборатории. Самому мне уже недолго осталось жить, а о том, что осталось от лаборатории, я позабочусь…

— Вы говорите так, точно… — мой голос настолько ослабел, что боясь быть не услышанным, я сделал несколько шагов вперед, и в тот же момент гомоид исчез — как сквозь землю провалился. С минуту я вглядывался в темноту, ожидая его появления. Он появился, но полусотней шагов дальше. Я пошел к нему. Как и прежде, он не позволял мне приближаться, но и не исчезал, и я поверил, что гомоид действительно хочет меня отсюда вывести. Я спешил, как мог, боясь упустить его из виду. Падал, спотыкаясь о камни, и снова поднимался. Вероятно — терял сознание и вероятно — не раз. С какого-то момента для меня перестали существовать все преграды — и камни, и сталагмиты, и постепенно смыкавшиеся стены — все стало каким-то ватным, и ватным стал я сам. Не чувствуя боли, я протискивался, просачивался сквозь или мимо них — не знаю, наверное, я полз на четвереньках — просто не смог встать после очередного падения. Для меня существовал лишь свет его фонаря, и я полз на этот свет. Дальнейшие мои воспоминания обрывочны… Я помню узкий лаз, в котором очутился после того или, скорее, одновременно с тем, как потерял своего проводника. Но путь был один — только вперед. И я продолжал ползти. Дневной свет вспыхнул настолько неожиданно и настолько ярко, что я зажмурил глаза. И даже теперь, по прошествию стольких дней, если сильно зажмурить глаза, то можно вызвать из памяти эти красно-фиолетовые всполохи в ослепленной сетчатке и на их фоне черный, человекоподобный силуэт, на мгновение загородивший выход из подземелья…

Если у человека, как и у кошки, несколько жизней (девять или сколько там) то, интересно, какую их часть я успел израсходовать? И не похож ли момент расходования очередной жизни на пробуждение? Я открыл глаза. Сначала — яркий свет, затем — прямо надо мною — Татьянино лицо. Ну и что, думаю, почему бы Татьяне не быть гомоидом или, наоборот, гомоиду — Татьяной. Закрыл глаза. Услышал:

— Ой, он только что открыл глаза! Доктор, скорее…Ой, опять закрыл…

Мне стало любопытно, и я снова открыл глаза. Белый потолок, появляется некто в синей хирургической шапочке, затем — Шеф! Все понятно, Шеф — тоже гомоид, и я нахожусь в гомоидной лаборатории, и скоро сам стану гномом. Щеф говорит:

— Глаза у него шевелятся, надо бы проверить — шевелятся ли мозги…

Мне захотелось опять закрыть глаза, но заданный синей шапкой вопрос, напротив, заставил меня их открыть еще шире.

— Вы узнали свою супругу? — спросила шапка.

Я перевел взгляд на Шефа и твердо ответил — «нет». Вот уж глупости, думаю, я даже на Татьяне пока еще не женат, — по крайней мере, так было до спуска в лабиринт.

— Мозги в порядке… — сказал Шеф, — Татьяна, подойди.

Он исчез и появилась Татьяна. Синяя шапка снова спросила:

— Вы узнаете свою жену?

Я подумал, а не дать ли ему еще один шанс, но увидев, с какой надеждой Татьяна на меня смотрит, ответил — «да». Татьяна тут же бросилась меня обнимать и целовать. Пока она изливала свои чувства, я огляделся по сторонам, но судьи из муниципалитета не заметил. Я успокоился и открыл было рот, чтобы попросить ее не душить меня так сильно, но Татьяна мне не позволила: