Ночь с четверга на пятницу - Инна Тронина

На кухне тарахтели две дамы — Люда, жена буйного соседа, варила макароны и жарила шпик. Другая, Настя, замешивала тесто для яблочных оладий. Они оживлённо обсуждали достоинства и недостатки русских, финских, турецких и даже японских бань, пытаясь сообразить, какая лучше всего помогает с похмелья. Артур поприветствовал женщин, которые немедленно забыли про бани и принялись любезничать с холостым соседом, благо мужья застряли в коридоре, не удосужившись помыться с вечера.

— Артурчик, давай, я тебе яишенку пожарю! — Люда увидела в руках у Тураева два яйца, помидор и упаковку колбасы. — Ты чего кричал-то так всю ночь? Гости у тебя были? Всё Лёвку какого-то звал… Мой-то уже собрался в дверь тебе стучать, а я не позволила. Юрке говорю: «Чья бы корова мычала! Ты потом заблажишь, так Артурчик тебя на пятнадцать суток упрячет. Мало ли, что у него там происходит! Не зарежет же — мужик приличный!»

Люда то и дело трогала кончиками пальцев фиолетовый бланш под глазом, который безуспешно пыталась запудрить. Сейчас она встала так, чтобы сосед ничего не заметил.

Тураев, конечно, всё понял и усмехнулся. Потом достал из кармана куртки луковицу и принялся её чистить. Настя тем временем скинула со сковородки готовые оладьи, зачерпнула половником тесто и плеснула его в кипящее масло. Сдобный аромат волнами поплыл по кухне.

— У меня никого нет. Во сне, наверное, кричал. Устал очень — четыре смены подряд отпахал…

Тураев разогрел свою сковородку, брызнул на неё оливковым маслом. Положил лук, помидор, колбасу, и всё это смешал с солью. Из яичниц он больше всего любил турецкую, но редко успевал купить свежую баранину или говядину. Обходился колбасой, и был вполне доволен.

— Ой, какой вы молодец, как ловко управляетесь! — восхищённо заметила Настя. — А мой-то… руки из задницы! Ни суп разогреть, ни ёлку на крестовину поставить. Всё самой делать приходится. И с детьми сегодня гулять не желает. Устал, говорит. А где ему устать — целыми днями в проходной пансионата телик смотрит…

— Что ж вы с таким-то живёте? — удивился Тураев, дожидаясь, пока выпарится сок из колбасы и помидора. — Лучше не нашлось?

— Плохонький, но свой, как говорится! А где другого-то найти? Вы вот, небось, на мне не женитесь! — Настя повела плечами, словно собрались танцевать. — И другие так же — поматросят и бросят. Устала я ждать.

Тураев разбил два яйца, прожарил их, накрыл сковородку крышкой и собрался уходить. Не дождавшись его реакции, Настя подошла поближе, поманила пальцем. Артур поставил сковородку обратно на плиту.

— Вот вы нам скажите… — Настя пихнула Люду в бок. — Правда, что на Востоке мужики жён совсем не ценят, если те за это самое денег не берут? Это жёны-то законные! А любовь как же? Неужели с каждым, кто заплатит, она в койку ляжет? Мне мой-то рассказал, а я не поверила. Решила у вас спросить. Вы ведь, конечно, всё знаете.

— С меня жена денег не брала. — Артур вспомнил Марину и поморщился. — Другое дело, что в мусульманских странах человек женится только тогда, когда может обеспечить жене условия не хуже, чем были в её семье. Там не верят, что можно выйти за бедняка по любви, потерять в жизненном уровне. Вот вы, Настюша, поехали сюда из Москвы ради мужа, разругались с родителями, потеряли прописку. Такого на Востоке никогда не случится. Там живут не эмоциями, а разумом. Это только с виду они горячие и безрассудные, а на самом деле деньги считать ох как умеют! Вот и всё, собственно. Не за это самое муж жене каждый раз платит, а выдаёт при заключении брака определённую сумму, чтобы у неё были личные средства. Размер выплаты устанавливается брачным контрактом. А у нас сначала о любви поют, а при разводе бьют друг дружке тарелки о головы. На Востоке каждая ситуация проговаривается заранее. И если женщина отказывается от денег, значит, она сама себя не ценит. Тогда за что же её будут ценить родственники мужа?

— Всё у них наоборот! — горестно вздохнула Анастасия. — У нас проблема мужика соблазнить — девки чуть не голяком по улице шляются. У них женщины прячутся под паранджами, а мужики всё равно лезут…

— Извините, если ночью побеспокоил. — Артур взял скороводку и направился к двери. — Сон страшный приснился, честное слово. Наверное, выпил лишнее.

— Так ты же не пьёшь! — удивилась Люда.

— В праздник чего не выпить? — пожал плечами Тураев.

Он вдруг ощутил необоримое желание опрокинуть стаканчик-другой — так тяжко было на душе. И никакие разговоры с соседками не могли отвлечь его от тревожных мыслей. Он уже почти не сомневался в том, что с Райниковым случилось несчастье. Но выпить придётся позже, уже у матери. А сейчас нужно быстро позавтракать, побриться и завести «Гелендваген».

Безумием было бы остаться здесь на всю неделю. Уже сейчас в коридоре стоял гам. Соседи искали деньги на опохмелку, колотили молотками, ликвидируя последствия вчерашних оргий. А старенькая баба Нюша, плача и крестясь, упрашивала кого-нибудь пойти с ней в милицию, чтобы попросить за сыночка-рецидивиста. Его вчера увезли и, похоже, надолго…

Артур заварил кофе, побрился, вытер лицо и руки гигиеническими салфетками, чтобы не стоять в очереди к раковине. Посвежевший и довольный, он уселся завтракать, раздумывая, какие вещи брать с собой дней на десять. Отрешившись от неприглядной реальности, он не сразу услышал, что на тумбочке верещит «труба». Артур специально поставил звуки милицейской сирены, чтобы просыпаться тотчас же, как бы ни устал.

Он почему-то решил, что это Райников, хоть они и не договаривались на сегодня. Вскочил, едва не уронил чашку с кофе, схватил телефон и увидел на экране номер матери. Надо же, думал сейчас о ней, и она сразу почувствовала! Невероятно! А ещё говорят, что телепатии не существует…

— Слушаю! — Артур чуть не подавился хлебом. — Мам, доброе утро!

— Не доброе оно, сынок. — Нора говорила тихо и скорбно. — С тобой-то как, всё в порядке? Ты можешь ко мне приехать?

— Уже собрался, скоро буду. — Тураев ещё раз про себя поразился силе материнской любви. — Я хочу минимум на неделю к тебе завернуть. А, может, и на десять дней. Мне отгулы на заправке дали. Что-нибудь случилось?

— Случилось.

Нора говорила тем голосом, каким по радио и телевизору зачитывают некрологи. Несчастье? С кем? С братишкой? С каким-нибудь родственником?

— Лёва погиб. Вчера вечером. Его застрелили в затылок, за рулём джипа. Вещей никаких не взяли, хотя могли бы. Его гаишники нашли почти сразу — тело остыть не успело. Это произошло в Кунцево, когда Лёва от тебя возвращался…

Тураев стоял неподвижно, облизывал сухие губы. Он не рассчитывал на столь быстрое развитие событий, и потому не знал, что сейчас следует делать. Самое главное — просмотреть досье, скопировать его, а оригинал поместить в надёжное место. Из-за чего же убили Лёвку? Если для того, чтобы он не успел передать досье юристу, вчерашний их контакт наблюдателей не заинтересовал. А, может, он просто в спешке не может просечь их тактику. Надо бы потом, уже в Москве, как следует подумать…