Тайна Марии Стюарт - Маргарет Джордж

Марию и дофина отвели в королевскую спальню, где им предстояло провести ночь. Кровать была высокой и мягкой, подушки набиты свежим гусиным пухом и обтянуты атласом.

Четыре Марии облачили королеву в ночную рубашку и помогли ей подняться на две ступени к постели. За резной ширмой слуги Франциска делали то же самое для него. Франциск появился в ярко-синем халате с меховой опушкой, выступая с нарочитой медлительностью. Стряхнув с плеч заботливые руки, он самостоятельно забрался в постель и скользнул под одеяло.

– Мы отпускаем вас, – важно сказал он. – Тебя тоже, дядюшка!

Он помешал кардиналу Лотарингскому благословить брачное ложе, и тому оставалось лишь подчиниться.

Дверь захлопнулась со щелчком, хотя они оба знали, что любопытные останутся снаружи и всю ночь будут подслушивать. Франциск обвил руками талию Марии и поцеловал ее в губы; его собственные детские губы были пухлыми и пахли сладостями.

– Теперь ты моя, и никто не сможет отнять тебя у меня, – торжественно произнес он и грустно добавил: – Так, как они отняли мою собачку и ручного медведя.

– Медведь мог бы все тут поломать, – со смехом сказала Мария. – Помнишь, когда он убежал в Блуа и ворвался в дом мадам Пильон?

– Ах, дорогой старый Юлий! Я был готов возненавидеть их, когда они забрали его. – Франциск положил голову ей на плечо и свернулся калачиком рядом с ней. – Он был такой мохнатый, с мягким носом…

Он еще что-то пробормотал и погрузился в сон. Мария полежала еще несколько минут, глядя на лунный свет на полу комнаты, а потом тоже заснула.

На следующее утро кардинал Лотарингский и герцог де Гиз известили всех, что брачная ночь «прошла, как ожидалось, чинно и благополучно». Они радостно вернулись в свои апартаменты, где торжественно сдвинули серебряные кубки и благополучно напились.

Следующий месяц Мария каждое утро просыпалась с мыслью «я замужем» и гадала, почему она не чувствует себя по-другому. От нее этого не ожидали; считалось, что с ней должна произойти какая-то глубокая внутренняя перемена. Но нет: она оставалась такой же, как раньше, и Франциск тоже. Когда она называла его мужем, это казалось одной из игр, которые они вели друг с другом, когда были младше и провозглашали себя пиратами, воинами и драконами. Точно такое же чувство она испытывала теперь, когда говорила «Франциск, муж мой».

Их обучение продолжалось, но теперь они имели общую свиту. Мария привела с собой всех своих людей – мадам Райе, четырех Марий, отца Мамеро и Бургойна, – и теперь они жили и работали вместе с людьми Франциска, что уже привело к нескольким романам. Более многочисленный двор подразумевал более широкие привилегии и большие расходы, но так как он почти целиком состоял из молодых людей, происходящее казалось театральной постановкой.

В дневное время они занимались только пикниками, охотой и верховыми прогулками, а по вечерам музицировали, танцевали, читали стихи и играли в карты. Единственными взрослыми, вторгавшимися в этот светлый мир молодости, отдыха и развлечений, были братья Гизы. Старшие племянники Марии регулярно посещали ее и настаивали на частных беседах, где подробно расспрашивали о ее учебе и сообщали о том, что происходит за пределами ее блистательного двора.

Большей частью это были мрачные и неприятные новости: войны, убийства, заговоры, болезни и смерть. Единственным радостным известием стало объявление о том, что благодаря королевскому браку шотландцы и французы теперь имели двойное гражданство.

– Это означает, что Франциск теперь такой же шотландец, как и француз, – сказал кардинал.

Мария невольно рассмеялась, представив Франциска стоящим посреди ветреного двора в шотландском замке. Картина показалась ей удивительной; она не помнила такого замка и сомневалась, что он вообще существует. Он стоял на высоком утесе…

– И это также означает, что вы стали француженкой, – продолжил кардинал.

– Я чувствую себя совершенной француженкой, – сказала она.

– Теперь жители каждой страны могут свободно пересекать границы без разрешений и паспортов. Это первый шаг к постоянному объединению.

Мария вздохнула:

– Интересно, произойдет ли это когда-нибудь на самом деле. Мятежники в Шотландии становятся все более свирепыми… – При мысли о том, какие неприятности они причиняют ее любимой матери, у нее заныло в груди. Мать держалась стойко и пыталась отбиться от них, но Шотландия находилась очень далеко и как будто не имела ничего общего с ее жизнью здесь, с радостными днями, где тревоги были неизвестным понятием или в крайнем случае не более чем досадной мелочью, которую можно легко устранить.

– Этот день настанет, дорогая, – заверил кардинал.

Приближалось Рождество, и Мария гордилась тем, что может самостоятельно организовывать придворные празднества. В этом году у них с Франциском будет собственное Рождество, и они пригласят много гостей. Возможно, в этом и заключалось подлинное значение брака: иметь свой дом и свое Рождество, а не гостить у кого-то другого.

Французское Рождество! Миниатюрные ясли, bыche de Noлl[22]в огромном камине, полуночная месса в королевской капелле, озаренной тысячами свечей, концерты духовной музыки – Мария дрожала от предвкушения, планируя все это.

Франциска ждал особый подарок: она заказала для него арабского жеребца из Испании. Он давно хотел иметь такого коня и с восторгом перечислял ей несравненные качества арабских скакунов: их ум, пламенный нрав, быстроту, изящное сложение и большие глаза. О, он будет так удивлен… и вне себя от радости! Если заводчик сможет достать коня… если конь благополучно переживет путешествие на север… Тем не менее сама мысль об этом возбуждала ее и создавала ощущение собственной дальновидности и компетентности.

Незадолго до начала рождественского поста Мария получила неожиданное приглашение в Париж, где с ней хотел встретиться Генрих II. Почему король не приедет сюда? – гадала она. Но ответ на этот вопрос можно было получить только в Париже.

Когда Мария прибыла в Лувр, все еще замерзшая и усталая после путешествия, ее сразу же пригласили к королю. Ей едва хватило времени снять тяжелый дорожный плащ и причесаться, прежде чем ее проводили в зал для приемов.

– Мария Тюдор умерла, – сурово произнес Генрих II и перекрестился. – Теперь я нахожусь в присутствии новой королевы Англии, – он поклонился Марии. – Да, дитя мое и дочь моя. Твоя добрая кузина Мария Тюдор была призвана Богом и оставила свою корону тебе.

Как неожиданно! Как необычно! В какой-то момент Мария понадеялась, что это неправда. В противном случае это все меняло, а она не хотела перемен. Она была счастлива и без этого.

– Она назвала меня королевой? – спросила Мария. Все знали, что Мария Тюдор отказалась признать наследницей трона свою сводную сестру Елизавету, потому что не доверяла ей и сомневалась в законности ее права на престол.