Перстень Александра Пушкина - Анна Князева

– Мы пока не знаем, кто он такой.

Румянцев вскочил со стула.

– Завтра утром я сообщу вам его имя и номер паспорта!

Филиппов сел за стол и спросил:

– Сделал запрос?

– Зачем? Наденька дала список пассажиров из той части вагона, где он сидел. Из восьми кресел – три мужика. Всего-то делов – отсортировать их по возрасту, и вот он, в наших руках.

– Пробуй… – Филиппов вздохнул. – Хотя, если он сообщник преступницы, паспорт наверняка липовый.

– Там разберемся.

– А Вельветовый очень нам нужен. Хочу понять, для чего он менял местами чемоданы. – Иван Макарович уставился на столешницу. – Не вовремя ты умерла, Полина Сергеевна Свирская!

– Могу я идти? – Румянцев открыл дверь.

– Иди, Гриша. – Филиппов встал, подошел к вешалке и взял свою куртку. – И я пойду пройдусь. На свежем воздухе лучше думается…

– Если что, я позвоню.

– Звони, Гриша, звони…

Выйдя на крыльцо, Филиппов решил пойти к Невскому, свернул направо и зашагал по тротуару. Смотрел себе под ноги, вздыхал, время от времени вскидывал голову и глядел на небо, где стайками кружились голуби.

«Без забот и без хлопот…» – подумал Филиппов, одновременно оценивая свое нынешнее положение как безнадежное. Еще он подумал о том, что после многих лет безупречной службы допустил позорный прокол. Как неудачник или дурак. Прикинув, решил, что дураком себя не считает, а неудачником ему быть не хочется. Значит, нужно срочно выходить из этой ситуации.

«Ну, положим, выкрали Свирскую из больницы и сразу прикончили. У нас остается Вельветовый и попутчица. Хотя она, скорей всего, здесь ни при чем. Тем не менее завтра нужно позвонить участковому по ее адресу. Или нет, лучше поеду сам».

Под вечер стали загораться огни, которые причудливо отражались в реке зеленоватыми, голубыми и винно-алыми пятнами. Филиппов пересек Гороховую улицу, остановился у дома номер 52, раздумывая, стоит ли ему поесть в маленьком китайском ресторанчике. Так и не решив, отправился дальше.

«И все-таки нужно разобраться с попутчицей Свирской. Неспроста она пересела. Это должно что-то значить». – Он шел и шел…

С противоположного берега донеслись веселые голоса. Прислушавшись к звукам чужого веселья, Иван Макарович решил перейти по мостику на другой берег и даже остановился у сорок шестого дома, напротив дворца Строганова. Но все же пересек Невский проспект и зашагал дальше, по той же стороне улицы.

Так он шел, глядя себе под ноги и думая о своем. Поравнявшись с домом 12, прочитал на стене золоченую надпись:

«В этом доме 29 января 1837 года скончался Александр Сергеевич Пушкин».

Пройдя чуть дальше, вдруг остановился, взглянул на часы и понял, что пора возвращаться. Иван Макарович развернулся. У деревянных ворот, ведущих в арку, где был вход в Квартиру-музей Пушкина, стояла пара. Женщина вошла в ворота, а мужчина остался докуривать сигарету.

Что-то в этом человеке показалось Филиппову знакомым. То ли движение, которым он поправил воротник куртки, то ли короткие торчащие волосы, а может, жест, когда он выбросил сигарету.

– Сергей! Дуло!

Мужчина обернулся и, широко улыбнувшись, раскинул руки.

– Филиппов!

Обнимая его, Иван Макарович произнес сакральную фразу:

– Сколько лет, сколько зим! Так говорят, когда встречают старых друзей?

– Именно так! – Дуло обнял его, потом одобрительно похлопал по плечу. – Все такой же красивый и толстый!

– А ты – как орех! В Питере по делам?

– С женой по музеям. – Чуть замявшись, Дуло обернулся в сторону арки. – Сейчас я тебя с ней познакомлю… – Не увидев Полины, огорченно заметил: – Пошла за билетами, касса через пять минут закрывается.

– В Музей Пушкина?

– Жена захотела.

– Ты, я слышал, сейчас в Москве?

– Так точно, а ты в Александрове?

– Перевели. Сюда попросился.

Сергей взглянул на часы, и Филиппов сунул ему визитную карточку.

– Звони. Тебя, наверное, жена заждалась. А мне – на работу.

Сергей похлопал себя по карманам.

– У меня нет с собой карточки. Запиши куда-нибудь мой телефон.

Филиппов достал мобильник и приготовился набирать его номер.

– Московский? – спросил он.

– Питерский. С московского номера я тебе потом позвоню.

Иван Макарович набрал номер Дуло и послал ему проверочный вызов. На прощанье еще раз обнял друга, ткнулся в его плечо и сказал:

– Я, Серега, всю свою жизнь помню, как ты меня тогда от пули прикрыл.

– Ерунда. Я был в жилете, а ты нет.

– Жилет здесь ни при чем. Пуля тебе не в жилет попала, а в шею.

– Не хватало нам еще тут слюни пускать! – строго заметил Сергей. – Живы-здоровы – и слава богу.

Они обнялись в третий раз и отправились каждый в свою сторону, вспоминая о нескольких хороших годах совместной службы в городе Александрове.

– Где ты ходишь? – недовольно воскликнула Полина, встретив мужа в арке. – Я уже билеты купила.

Он взял ее под руку, и, поднявшись по лестнице, они вошли в квартиру Пушкина.

– Только что встретил сослуживца, – радостно сообщил Сергей. – Вместе работали в Александрове…

– Иди, покажу тебе жилет Пушкина, на нем осталась его кровь!

Примолкнув, Дуло приблизился к наклонной витрине, взглянул на жилет и мрачно сказал:

– Ты же знаешь, у меня на службе такого по горло…

– В нем он был, когда его убивали… – прошептала Полина, не отводя взгляда от священной реликвии.

– Идем, Полина, идем. – Заметив, что глаза жены повлажнели, Сергей потащил ее в сторону, одновременно прикрывая собой витрину с посмертной маской поэта.

Они долго ходили по квартире. Полина останавливалась в каждом углу, у каждой мелочи.

– Мне кажется, нам нужно в кабинет, – шепнул ей на ухо Дуло.

– Неужели ты не чувствуешь, что он все еще здесь? – грустно повторяла она и обводила печальным взором старинный буфет и округлые спинки кресел из карельской березы.

– Идем, Полина, идем… Мы должны попасть в кабинет…

Они вернулись в переднюю, свернули налево, вошли в двустворчатую дверь, миновали тамбур и оказались в кабинете поэта.

– Сколько книг! – вырвалось у Сергея. Он остановился у потертого кожаного дивана, который стоял впритык к стеллажам. – Здесь умер Пушкин?

Кивнув, Полина остановилась рядом с Сергеем. Немного помолчав, Дуло посмотрел на часы: