Избранное - Леонид Караханович Гурунц

Бычки бегали по кругу, взмахами хвостов отгоняя слепней. Вачек подхлестывал их. Из-под досок с острыми кремнями вырывалась золотистая солома, смешанная с зерном.

*

Детству всегда два месяца светят, два солнца греют. Такая существует присказка. Посмотрите на нас, детей нгерской бедноты, разве мы похожи на разнесчастных?

На плоской крыше посреди села играют в бабки. Бабка — это косточка из коленного сустава ноги барана. По-нашему — бек. В игре бек иногда заменяют орехи.

Игра в бабки всегда собирает много зевак. Сегодня уже она собрала мальчишек со всего околотка. Здесь вертелась всякая мошкара, на крики которой останавливались прохожие и, вытянув шеи, заглядывали на крышу.

Когда я вечером, обжигаясь, проглотил горячий танов и прибежал на крышу, игра была в разгаре. Сошлись лбами Васак и Айказ. Играли азартно, долго целясь в ряд, жмуря то один, то другой глаз. И, прежде чем отправить своего бека, заправленного свинцом, целовали его холодный биток.

А у меловой черты, нетерпеливо щупая свои пухлые карманы, полные бабок и орехов, ждали своей очереди Мудрый, Аво, Сурик и Азиз. Даже Вачек снизошел до нас — пришел с карманами, полными одних бабок.

— Так и моя бабушка сыграет. Я тебе орех, ты мне орех. Баш на баш. Никто не в убытке. Какая это игра?

Мы обернулись. Каро! Он стоял среди зевак и, по привычке поправляя на носу очки, следил за игрой.

Так вот ты каков, виноделов сын! Мало того, что без спросу влез к нам на крышу и путаешься под ногами, еще говоришь нам такие слова? Проваливай, пока кости целы. И не посмотрим на то, что делаешь вид, будто нас не видишь, когда мы обрываем в вашем саду плоды. Это ты, наверно, по своей слепоте. За своей мазней, ручаюсь, ты даже жирафа бы не приметил, появись он перед тобой, перед твоим носом, не то что нас. Ну а то, что нашего Сурика амнистировал, это ведь тоже ничего не значит. Дед бы сказал: сорняк, сколько ни обрабатывай, реханом [40] не станет.

Всего этого я ему не высказывал. Васак тоже проглотил готовую сорваться с губ брань.

У Каро был слишком мирный вид, чтобы затевать с ним драку. Только Сурен, переглянувшись с Аво, затем с Айказом, — он еще не определил для себя, кому отдать предпочтение, одним махом очутился возле Каро. Сурен на целую голову был ниже его. Схватив Каро за грудки, что есть силы выпалил ему прямо в лицо:

— А ты чего задаешься? Чего тебе здесь надо? О ста головах, что сюда приперся? Не знаешь, чем это пахнет? Или запамятовал, виноделов сын, старую поговорку: знай, сверчок, свой шесток?

В ответ Каро только чуть прищурил глаза. И, должно быть вспомнив недавнюю стычку в саду, сдержанно блеснул стеклами очков.

Сурен заносчиво и храбро, надеясь на поддержку, бросил в лицо Каро еще какие-то слова, но тот снова только прищурил глаза.

— Уж очень ты расшумелся, клоп! Что ты мне дал и чего не можешь получить обратно? — спокойно сказал Каро и, отстранив от себя Сурена, вышел на середину. Потом достал из кармана бека и, опустившись на одно колено, как это делают заправские игроки, бросил нам в лицо:

— Мэнэ бир ганим!

Так говорят, вызывая соперника.

За виноделовым сыном и раньше наблюдались странности, но подобное?.. На крыше воцарилась такая тишина, будто на ней никого нет. Все в замешательстве смотрели друг на друга.

— Хорошо, я сыграю, — сказал Мудрый, выдвинувшись вперед.

Оба игрока — один в гимназической фуражке, в белой рубашке на частых пуговицах, другой в рваных трехах, в выцветшей рубашке, на которой латка на латке, — с минуту, как перед кулачным боем, рассматривали друг друга.

На линии выстроили бабки. Возбужденный, с раскрасневшимся лицом, Сурен, пробившись к Мудрому, великодушно предложил ему своего бека. Мудрый отказался. У него был свой бек, который он, достав из-за пазухи, темной, немытой рукой гладил.

Бросили жребий, кому начинать первым. Вытянул Каро. Небрежно играя в ладони тяжелым беком, он подошел к меловой отметке. Но по тому, как он стал у края ее, как окинул взглядом линию с бабками, все было уже ясно: игрок попался умелый. Прицеливаясь, Каро опускался то на одно, то на другое колено. Он наконец метнул бека. Как железное ядро, попав в цель, он выбил сразу двух бабок.

Каро прижимает бека к толстым губам:

— Ну, милый, выручай.

Поцеловав биток, он снова отправляет бека. Метким ударом выбивает еще две бабки. Опять удар. Снова выбиты бабки.

— Милый, еще разок, — приговаривает Каро по-русски.

— Переиграть, он заговаривает, у него дурной глаз. Не видать мне матери-отца, — заступился за Мудрого все тот же вездесущий Сурен и, для большей убедительности, дважды перекрестился.

К нему присоединились притихшие зеваки. Они были явно на стороне Мудрого.

— Хорошо, — согласился Каро, — пусть начинает Мудрый.

На его губастом, близоруком лице снова вспыхнула озорная, обезоруживающая улыбка.

Переиграли. Мудрый был хорошим игроком. Одну за другой он выбил почти все бабки в линии, но под конец промазал. Каро сейчас же воспользовался ошибкой, перехватил инициативу. Через минуту-две все бабки в линии перешли в его карман.

— Не считается, не считается, он под руку говорит. Не видать мне матери-отца. — Сурен снова перекрестился. Но на этот раз клятве не поверили, не поддержали его.

Видавшие виды зеваки молчали. Победа была полная.

— Кто следующий? — взывал Каро.

К меловой отметке подошел Айказ. Из-под рыжей копны волос, падавшей на загорелый лоб, он с ног до головы оглядел гимназиста.

— Давай!

Игру продолжает победитель. Но Каро великодушно предложил противнику начать первым. Айказ отказался. Отказался он и от «счастливого» бека Сурена, который, по уверениям его хозяина, принес бы успех.

Завязалась напряженная борьба. Силы были почти равные. Бабки переходили из кармана в карман. Но игра кончилась все-таки победой Каро.

Наступила тишина, в которой было слышно, как тяжело дышал проигравшийся до последнего ореха Айказ. Даже мошкара умолкла, ошарашенная такой неожиданностью.

После Айказа на линию вышел Аво, возле которого увивался Сурен, уговаривая попробовать его бека. Ему-таки удалось подсунуть своего бека другу, но это не спасло Аво от поражения. Его постигла участь предыдущих.

Каро шутя обыграл еще двух мальчиков из соседнего тага. У него теперь набралось столько бабок, что хватило бы на пять карманов.

— Следующий? — взывал Каро, не скрывая законной гордости.

Но следующего не было. Никто более не решался сражаться с ним. Небрежно собрав остатки выигрыша и спрятав их за пазуху, Каро встал, стряхнул с колен приставшую землю и, отыскав глазами стушевавшегося