Возвращение оракула - Сергей Шведов

— Как же ты, Анатолий, докатился до жизни такой? — попробовал пошутить следователь.

— Что делать, Василий, — пожал плечами Рябушкин. — Полагаю, что всем нам и дальше придется существовать в довольно странных, чтобы не сказать резче условиях. Вина хочешь?

Сухарев не отказался. Он уже почти адаптировался к новым условиям существования и даже находил в них некоторую приятность. Очень может быть, ему на помощь пришла генетическая память или просто попривык за последние годы к резким изменениям политического курса. Ну подумаешь, еще один реформатор сыскался на нашу голову. Стольких уже пережили, переживем и этого.

— А какая у этого Иванова политическая платформа?

— Безусловно, цезаризм, — охотно отозвался на вопрос следователя Кравчинский. — Наш славный губернский город будет объявлен Третьим… нет, пардон, Четвертым Римом со всеми вытекающими отсюда геополитическими последствиями.

— Размах, однако, у этого сукина сына! — поразился Сухарев.

— Совершенно с вами согласен, Василий Валентинович, — кивнул Аполлон. — В конце концов, и сумасшедшие должны держаться в рамках приличий.

— А когда вы в последний раз видели этого самозванца?

— К сожалению, он не самозванец, Василий, — поправил коллегу Рябушкин. — В глазах оракула он истинный гайосар, на протяжении чуть ли не целого века правивший окрестными племенами.

— Как сказал один классик марксизма-ленинизма, все в этом мире повторяется, сначала как трагедия, потом как фарс, — вздохнул начитанный Кравчинский. — Мы с вами, господа, участвуем в Фарсе. А что касается Иванова, то мы с Анатолием

Сергеевичем видели его в последний раз на поляне, сразу после ухода оракула. С тех пор он нас избегает.

— И даже пытается убить, — напомнил Сухарев.

— Ему нужны два перстня, которые носят на пальцах мои приятели, вот этот жезл, что сейчас у меня за поясом, и диадема, украшающая голову избранницы Ярослава Мудрого, прекрасной Катерины.

— Вы не можете изъясняться попроще, господин поэт? — нахмурился Сухарев.

— Могу и попроще, — пошел навстречу покладистый Кравчинский. — У нас есть возможность, чтобы отключить компьютер, но для этого нужно добраться до оракула, а сделать это удастся только после устранения гайосара Йоана.

— И каким образом вы собираетесь его устранить?

— Ну, во-первых, у нас есть Брут, горячий республиканец, правда с подмоченной репутацией и дурной наследственностью… Я имею в виду Коляна Ходулина. Во-вторых, у нас есть свой кандидат на роль гайосара… Я имею в виду Ярослава Кузнецова. В крайнем случае можно задействовать Катюшу — это уже последний наш шанс, когда все средства будут использованы.

— Я все-таки не понимаю! — раздраженно воскликнул Сухарев. — Зачем вашему гайосару Йоану понадобились мэр с губернатором? Что он собирается с ними делать?

— Прежде всего он собирается просканировать их мозги, — охотно объяснил Кравчинский. — Таким образом он определит их потайные мысли. А потом оракул их перепрограммирует на достижение нужного Иванову результата.

— Но ведь они станут неадекватными окружающему миру!

— Да ничего подобного, Василий Валентинович! — возразил Кравчинский. — Это ведь политики. А для политика главное власть. Во все эпохи и во все времена. В свое время нам с Ярославом только чудом удалось спасти Петра Васильевича Хлестова от мстительной руки его злопамятной супруги — та, заручившись поддержкой оракула, тем не менее осталась вполне адекватной нашему миру стервой.

— Но ведь они могут не согласиться?

— Если вас пару раз поставить к стенке, то в третий раз у вас пропадет всякое желание к сопротивлению.

— Но можно же обратиться в органы…

— К майору Сидорову, например, — ехидно подсказал Кравчинский. — Или к прокурору Лютикову. Да и с какой стати? Подумаешь, цезарь поменялся. Главное, принцип функционирования власти остался прежним: я начальник, ты дурак, ты начальник, я дурак. Все очень просто, и не надо шевелить извилинами. Полная вертикаль власти. Был президент, а теперь на его месте оракул. А разве для нашего мэра президент не оракул? Да и не в одних только мэрах дело. Народу в принципе тоже все равно. Главное — порядок. А кто еще может обеспечить порядок, как не гайосар Йоан Грозный.

— И в кого это наша молодежь такая циничная?! — слегка поморщился Рябушкин.

— Да вроде как действительно не в кого, — покачал головой Сухарев.

— Карета готова? — бодро встал с кресла Аполлон Кравчинский.

— Готова, — вздохнул Рябушкин. — Преображенцы уже в седлах.

— Ну, Василий Валентинович, ни пуха нам, ни пера.

Сухарев с удовольствием бы послал к черту профессионального авантюриста, но в этом уже не было никакого смысла. Ибо, как ни крути, они оба находились у черта на посылках, с чем Василий Валентинович себя и поздравил. За свою долгую служебную деятельность Сухарев побывал в разных передрягах, но ничего подобного нынешней ситуации он не помнил. Во всяком случае, чиновников такого высокого ранга, как глава администрации области, ему арестовывать еще не доводилось.

— Так они настоящие? — поразился Сухарев, оглядывая сытых, ухоженных коней.

— Здесь все настоящее, — усмехнулся Кравчинский, открывая дверцу кареты. — Садитесь, Василий Валентинович, это, конечно, не роскошь, но вполне надежное средство передвижения. Или вы предпочитаете верховую езду?

Сухарев окинул взглядом то ли конвой, то ли эскорт рослых молодцов на сытых конях, качнул отрицательно головой и полез в карету.

— А нас милиция не остановит? — спросил он у раскинувшегося на противоположном сиденье Кравчинского.

— Об этом можете не беспокоиться, ваше превосходительство. У оракула все под контролем.

* * *

Гриня с Веней не успели скрыться. Собственно, ожидать от Стеблова такой расторопности и не приходилось, поскольку после встречи с призраком он пребывал в глубокой прострации и на бьющую через край суровую российскую действительность почти не реагировал. А вот Клюев дал маху. Точнее, замешкался, выбивая долги из одного незадачливого знакомого. Это было его роковой ошибкой. Бежать надо было прямо по выходе из прокуратуры. К сожалению, умные мысли не сразу приходят в дурные головы, а только после того, как к их лицевой части подносят увесистый кулак. В данном конкретном случае Грине грозили по меньшей мере четыре кулака одновременно, это не считая тех, которые пока еще находились в тени, но в полной боевой готовности. В этой квартире Клюева уже били, и воспоминания о пережитых тогда болевых ощущениях стимулировали его умственную активность.

— А я-то тут при чем? — попробовал он отбояриться от наседавших Кудряша и Бульдога. — Мне велено было доставить Кузнецова в особняк, я его и доставил. Может, Субботин его пришил, а тело спрятал.

— Ты кому горбатого лепишь, козел? — мягко пожурил зарапортовавшегося Гриню крестный отец губернского масштаба. — Ты что, за лохов нас держишь, придурок? Кто в прокуратуру на нас настучал?