Книга катастроф - Александр Юрченко

Тибетский трактат «Голубой берилл». Злые демоны

Рассказы о горном оборотне слышали и спутники Чань-Чуня. Дело происходило в ущельях Китайского Алтая. «На дороге слуга Чжэнь-хая рассказывал Ли-цзяну, что, перед тем, у этих гор оборотень схватил его за волосы на затылке и чрезвычайно напугал его. Чжень-хай тоже говорил, что найманский государь, проезжая этими местами, был обморочен горным оборотнем и принес ему в жертву отборные кушанья. Учитель не сказал на это ни слова» (Си ю цзи, с. 296). По мнению П. И. Кафарова, Чань-Чунь, промолчав, поступил как человек, который выше подобных опасений и размышлений. Так можно думать, если принимать рассказы о демонах за суеверия, однако здесь, на мой взгляд, речь идет о наваждениях, то есть о соприкосновении с другой реальностью. В таком случае Чань-Чунь просто удержался от того, чтобы объяснять сопровождающим его монголам тонкие вещи.

Каждый из трех путешественников рассказывает о губительном ветре то, что услышал, и отчасти, то что испытал сам. Они прошли мимо «горы ветров» в разное время года.

Это обстоятельство решающим образом отличает одно свидетельство от другого. Глубина сведений определяется дистанцией между наблюдателем и явлением. Ужас ситуации в полной мере предстал лишь взору брата Вильгельма, поскольку он оказался в ущельях Джунгарского Алатау в момент начала сезона ветров.

Спустя пятьсот лет восприятие «горы ветров» утратило мифологическую напряженность. В 1858 г. Чокан Валиханов в составе кокандского каравана под видом знатного купца совершил путешествие к киргизам в долину Верхнего Кегена. Вот что пишет он о сезонных ветрах: «Перейдя Джунгарский Алатау проходом Джаксы-Алтын-Эмель, который известен тем, что под осень через него дуют сильные северо-восточные ветры, называемые “эбэ” вроде тех, что на южном берегу Алакуля, караван вышел на голую кремнистую долину. Вдали виднелась Или».

Глава первой западной миссии к монголам францисканец Иоанн де Плано Карпини (1247) отметил в своем отчете особенности климата Монголии: «Климат в ней удивительно переменчив. Ведь в середине лета, когда в других странах обыкновенно в изобилии наибольшая жара, там бывают большие громы и молнии, от которых гибнет много людей; также величайшие снегопады бывают там в это время. Также там бывают столь величайшие бури с холоднейшими ветрами, что люди иногда [лишь] с трудом могут держаться на коне» (LT, I. 5).

Летом 1246 г. участники миссии прибыли в кочевую столицу Монгольской империи для участия в коронации великого хана Гуюка. День начала главного имперского праздника пришелся на 30 июля (это были дни полной луны середины китайского лунного года). Праздник начинался пышными церемониями, когда двор и гвардия великого хана в течение четырех дней облачались каждый раз в одежды разных цветов Праздник переходил в курултай, где решался вопрос о претенденте на престол. Для монгольской элиты это были важные дни.

По сведениям брата Иоанна, коронация Гуюка была назначена на день Успения блаженной Девы, то есть на 15 августа, или, по китайскому календарю, на первый день седьмой луны. Этот день открывал новое полугодие, и с этого дня начинала прибывать молодая луна. Выбор счастливого дня для коронации был предметом особой заботы придворных астрологов. Видимо, чья-то воля оказалась сильнее прогнозов астрологов. По крайней мере, так считает некий рассказчик, поведавший переводчику миссии брату Бенедикту о природных катаклизмах. Небесный огонь уничтожил табуны коней, что в преддверии курултая воспринималось как неблагоприятный знак.

И наконец, 15 августа обрушилась стихия — выпал град, и коронацию отложили до 24 августа.

Вот что говорится в отчете Бенедикта: «Эта земля изобилует сильнейшими ветрами. Бывают там также молнии, громы и грозы, и [к тому же] вне сезона, ибо говорили они братьям, что несколько лет тому назад климат у них начал удивительным образом меняться. Поэтому часто кажется, что вблизи земли тучи словно сражаются с тучами, и рассказывали они дальше, что незадолго до приезда [наших] братьев к ним сошел огонь с небес и уничтожил лошадей многие тысячи и скота со всеми рабами, пасущими [его], за исключением немногих. А когда братья присутствовали на [церемонии] избрания кана, то есть императора, выпал такой сильный град, что после его внезапного таяния утонуло более ста шестидесяти человек, и [поток] далеко унес веши вместе с жилищами. К тому же, когда братья страдали вместе с другими при виде этого бедствия, начался сильнейший ветер, поднявший такую пыль, что никто не смог бы удержаться на лошади или даже устоять на ногах» (НТ, § 35).

Информатор францисканцев, скорее всего, был человеком из окружения Бату, и целью его было бросить тень на фигуру вновь избранного хана. Соперничество за лидерство между Бату и Гуюком — известный факт. Сведения о небесном огне намекают на неприятие нового хана со стороны священного Неба. Францисканцы по простоте душевной отнесли эти сведения в раздел о климате Монголии. На самом же деле речь шла о магических ухищрениях, призванных изменить ход политических событий. Францисканцы получили все необходимые сведения, но не пришли к правильному умозаключению, потому что не сопоставили их. Нам же ничто не мешает проделать сравнительный анализ. Главной темой будет небесный огонь.

У средневековых монголов существовало поверье о том, что случайное пролитие на землю кумыса или молока непременно повлечет за собой несчастье: лошадей хозяина юрты, в которой это произошло, поразит молния. Рашид-ад-дин сообщает: «Если прольется на землю вино или кумыс, молоко пресное и кислое, то молния преимущественно падает на четвероногих, в особенности на лошадей. Если же будет пролито вино, то [это] произведет еще большее действие, и молния наверняка попадет в скотину или в их дом. По этой причине [монголы] весьма остерегаются делать все это» (Рашид-ад-дин. Т. I. Кн. 1. С. 157). На этом перечень магических запретов (или в обратном, уже реализованном варианте, способов вредоносной магии) не заканчивается. Вот как этот перечень выглядит донесениях францисканцев: «Страх Божий [явился причиной] их утверждений о существовании неких больших грехов. Один [из грехов] — пронзать огонь или каким-либо образом касаться [огня] ножом, также извлекать мясо из котла ножом. Также вблизи огня рубить дрова, потому что, как они утверждают, этим отсекается голова огня. [Запрещено] также садится на конскую плеть (ибо они не используют шпоры), или прикасаться плетью к стрелам, или брать птенцов из гнезда. Также [запрещено] уздой бить коня, также мочиться в юрте. Если [кто-либо] сделает это намеренно, после этого его убивают, если же нет, то необходимо, чтобы он заплатил заклинателю, чтобы тот очистил их, [проведя] между двух огней, таким образом, чтобы они сами вместе с юртой и с тем, что в ней есть, прошли сквозь [огни]» (НТ, § 42).

Крайне нежелательным было грозовое явление, расценивавшееся как гнев Неба, а вызвать его можно было пролитием напитка или любым другим из перечисленных способов. Францисканцев предупредили, что подобные действия наказываются смертью. Вот что было внушено западным послам: «Если кто-либо наступит на порог юрты вождя, то безжалостно лишается жизни; поэтому наши братья научены были не наступать на порог. Также они считают грехом проливать с намерением кобылье молоко на землю» (НТ, § 42). Итак, брат Бенедикт не скрывает, что они были тщательно предупреждены и научены соблюдать вещи малопонятные и абсолютно невразумительные. Пока лишь ясно, что речь идет о мифологии грома.