Черная магнолия - Иван Любенко

Клим Пантелеевич достал из кармана жестяную коробочку леденцов, выбрал красную конфетку и, отправив ее под язык, зашагал по той же самой тропинке, которую всего день назад он посыпал «трофейным» табаком. «Вчера мне действительно чертовски повезло. Кадберт посылал за мной хвоста, однако прикончить меня собирался лично. Но почему? Зачем? Вполне ясно, что он прибыл в Крым не гербарий собирать. Скорее всего, мое неожиданное появление в Ялте спутало британцам карты. Я ведь мог узнать его, а значит, для англичан оказался ненужным свидетелем. А таковых, как правило, ликвидируют». Поравнявшись с аллеей кипарисов, он замедлил шаг, осматривая то место, где недавно он проткнул шею своему бывшему английскому коллеге. За спиной раздались чьи-то частые шаги. Не поворачиваясь, Ардашев спешно выкрутил клинок. Переложив трость в левую руку, он резко развернулся. Перед ним стоял невысокого роста господин лет тридцати с густыми, нафабренными усами. Несмотря на статское платье, в нем угадывался офицер.

— Здравствуйте, Клим Пантелеевич, — негромко выговорил он. — Вам привет от князя Мирского. Я офицер контрразведывательного отделения генштаба капитан Мяличкин, Константин Юрьевич. Извольте удостовериться, — он протянул документы.

— А я рассчитывал, что вы появитесь завтра-послезавтра, — невозмутимо ответил адвокат, рассматривая бумагу.

— Так бы, наверное, и случилось, если бы не сегодняшнее происшествие.

— Могу предположить, что это наши английские союзники решили устранить Григория Распутина, или нет?

Мяличкин нервно прокашлялся и спросил:

— Позвольте, но откуда вам это известно?

— Здесь нет ничего сложного. Второго дня примерно на этом месте на меня совершил нападение английский шпион Кадберт Борнхил. Правда, по документам он являлся мещанином Сорочинским. Его паспорт краденый. Уверен, что с учетом современных методов фотографии вы сможете различить в нем следы подчисток. Кстати, — адвокат внимательно посмотрел в глаза собеседнику, — мне пришлось его устранить. Но это не самое интересное. А вот уже утром следующего дня мне назначил встречу Григорий Распутин. Его водитель — несомненно, ваш человек. — Видя, что недоумение так и не исчезает с лица капитана, присяжный поверенный пояснил: — Ну хорошо, я объясню. Во-первых, он так же похож на шофера, как муха на архиерея, и руки у него барские, холеные, и выправка офицерская; во-вторых, как пишут в наших газетах, первая партия отечественных автомобилей «Руссо-Балт» почти полностью была закуплена департаментом полиции и военным ведомством. Стало быть, водитель-белоручка, скорее всего, приставлен к Распутину для охраны или слежки. В-третьих, как сообщила «Русская Ривьера», старец остановился в «Ялте» по чужому паспорту под фамилией Никонов. Вам не хуже меня известно, что предъявление поддельного удостоверения личности — уголовное преступление. Однако, как я заметил, Григорий Ефимович не очень-то тревожится о возможных нежелательных для него последствиях. Выходит, чужой паспорт ему был выдан одним из наших охранных ведомств. Таким образом, суммируя упомянутые факты вкупе с сегодняшним происшествием, нетрудно прийти к выводу, что в данный момент вы ведете непримиримую борьбу с английской разведкой, которая спит и видит мертвого Распутина. Единственное, что для меня остается загадкой: чем же все-таки не угодил Лондону этот сибирский знахарь?

— Распутин отговаривает Государя от присоединения к Балканскому союзу.

— Вот оно что! — качнул головой Ардашев. — Так надобно беречь старца! Как зеницу ока! Любая война для России гибельна. В стране слишком неспокойно. Нам еще бы лет двадцать-тридцать, чтобы вырастить новое сытое и культурное поколение. Я убежден, что тот, кто делает сегодня первые нетвердые шаги по земле, и должен продолжать строить новую Россию — образованную, сильную и счастливую.

За разговором Ардашев и Мяличкин незаметно миновали Садовую улицу, но не прошли к гостинице «Россия», а двинулись в сторону Мордвиновского парка. Стемнело. Начал накрапывать мелкий дождь.

— Позвольте узнать, Клим Пантелеевич, куда мы направляемся?

— Тут недалеко. Я должен передать вам документы, деньги и личные вещи покойного Борнхила. Они — в тайнике.

Саженей через сто Клим Пантелеевич подошел к старому дубу и запустил руку в дупло. Вынув оттуда небольшой сверток, он передал его Мяличкину.

— Принимайте, как говорится, по описи: восемь радужных, пять империалов, зажигательница и паспорт. На всем сохранились мои отпечатки пальцев. А теперь о главном. — Ардашев сделал паузу и вынул из паспорта небольшой листок бумаги. — Обратите внимание на этот список литературы. И пока мы будем идти до моей гостиницы, слушайте меня внимательно и постарайтесь не перебивать.

Присяжный поверенный ввел Мяличкина в курс расследования дела по убийству полковника Левицкого. Упомянул он и об утренней встрече с Распутиным. Рассказал также и о прошении на имя Государя и о чертеже, который, к сожалению, пока неполный, так как отсутствует самая главная часть — автомат перекоса. Не забыл поведать и о том, что, по словам старца, Думбадзе и Гвоздевич испытывают к нему неприязнь.

Когда они уже дошли до парадного входа «России», Мяличкин, словно боясь, что не успеет задать вопрос, осведомился:

— Но если британец был убит второго дня, то кто же тогда передал посылку для Распутина?

— А вот это, господин капитан, нам и предстоит выяснить в ближайшие дни. Однако уже поздно, и как говорят англичане: Take council of your pillow[10].

— Or: Tomorrow will be another day[11]. Честь имею, — улыбнувшись, козырнул офицер и удалился.

Только в номере Клим Пантелеевич понял, что промок до нитки. Он принял душ, накинул шлафрок и велел принести чаю. Расстелив на столе план Ялты, он провел карандашом пунктирную линию от пансиона Илиади, где жил полковник Левицкий, до библиотеки Жуковского, а другую — от пансиона до Ливадийского дворца и от пансионата до гостиницы Ялта. Получилось своеобразное солнце, расходящееся лучами в разные стороны. Затем Ардашев выудил из бокового кармана пиджака тот самый желтенький кусочек металла, который он подобрал после взрыва, и начал разглядывать его через лупу. После чего он вынул из бювара лист бумаги и начал что-то рисовать.

Адвоката отвлек стук в дверь — принесли чайную пару. Положив в кружку два кусочка сахару, он наполнил стакан и вновь принялся за рисунок, одновременно отхлебывая горячий, как уголь, чай. Увлекшись, он не заметил, как опустошил стакан и один раз даже отхлебнул воздух. Посмотрев на лежащую рядом ложечку, присяжный поверенный замер: в голову пришла ошеломляющая догадка.

Разыгравшаяся ночью буря натворила много бед. На всем южном побережье бушевал шторм. Старые дома остались без крыш. На набережной упали две пальмы. Оборванные электрические провода запутались в деревьях. Ялта осталась без света. Как писала «Русская Ривьера», близ Ай-Тодорского маяка затонула баржа купца Мифиади, груженная тридцатью тремя тысячами пудов хлеба. Без вести пропали четыре человека команды. Улицы засыпало свежей зеленой листвой, поломанными ветками и мусором, который разбойник-ветер натащил в город. Дворникам прибавилось работы. Местной управе пришлось срочно изыскивать средства для наведения порядка. Но — удивительное дело! — воздушный шар, который по всем вероятиям должен был оборваться и улететь в море, остался цел и невредим. Учитывая, что до солнечного затмения оставалось всего несколько дней, это обстоятельство приятно порадовало образованную часть населения Ялты.